Игровой Автомат Lizard Disco Играть Бесплатно

Джефф Райан

Super Mario. Как Nintendo покорила мир

Посвящается Биллу Рудовски

I’mma gonna win!

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо»,

Введение. История Mario

По профессии Марио – водопроводчик, но его страстью всегда были путешествия. Как и другой уважаемый путешественник с итальянскими корнями, Христофор Колумб, Марио открыл уже заселенные земли. То была страна игр, подлинная родина всех людей на Земле. (Как более ста лет назад прозорливо заметил один шутник из Королевского географического общества, «путешественники становятся путешественниками именно из-за некоторой своей асоциальности и потребности регулярно удаляться как можно дальше от своих близких». В наше время он мог бы выкрикнуть эти слова с порога гостиной.) Почти все мы рано или поздно забываем путь на эту родину, но Марио помогает нам его переоткрыть.

Суммарные продажи серии Super Mario составляют  миллионов копий^[1]. Одна только оригинальная Super Mario Bros. разошлась тиражом более 40 миллионов экземпляров, не считая релизов на других платформах и бесчисленных эмуляторов, которые позволяют запустить самиздат-версию на ПК. В пересчете на часы картридж с игрой – очень выгодная покупка: мало кто отважится смотреть часовой фильм за 25 долларов, но совсем другое дело за 50 долларов получить 50 часов приключений в игре про Марио, где можно изучить все уголки и закоулки.

Давайте чуть подробнее остановимся на выгоде. Подсчитайте в уме: количество проданных копий умножить на 50 долларов – средняя цена за игру. Прибавьте экземпляры, которые шли уже вместе с консолью. Кроме того, необходимо учесть еще и мерчандайзинг вместе с сопутствующими играми вроде Dr. Mario, не говоря уже о других тайтлах Nintendo: Mario – лишь одна или две серии из тех сотен, что выходят у компании ежегодно. И все это исключительно софт. Надеюсь, вы взяли калькулятор: по самым скромным подсчетам, Марио принес Nintendo 12 миллиардов долларов. Если бы каждая монетка в игре стоила один миллион, то, чтобы выбить всю эту сумму, водопроводчику пришлось бы биться головой о кирпичи три с половиной часа.

Феномен игр Mario в том, что с виду они совершенно невзрачные. Смог бы отшельник, который провел последние десятилетия в глухой пещере, поверить, что Super Mario более успешная франшиза, чем Halo (30 миллионов проданных копий), Tomb Raider (35 миллионов), Guitar Hero (40 миллионов), Resident Evil (43 миллиона) и Madden (85 миллионов), вместе взятые? И это мы даже не берем в расчет появления Марио в других сериях, например, Mario Kart (12 миллионов)^[2] и Mario Party (5 миллионов)^[3]. Прочие успешные франшизы дарят возможность прочувствовать напряжение и ужасы войны, перенестись в далекие фэнтезийные миры, стать профессиональным спортсменом. В играх Mario мы берем на себя роль пухляша средних лет, которому нравится прыгать по панцирям черепах. Неплохо, да? А где же супергерои? Солдаты? Волшебники? Неужели это предел наших мечтаний?

За простым внешним обликом игр Mario скрывается нечто большее. Игры отличаются от других видов развлечений интерактивностью: они задействуют совсем иные участки головного мозга, чем книги или фильмы. Невыразительный облик Марио – это неотъемлемая часть его шарма: он универсальный герой на все случаи жизни. За двадцать лет кто только не пытался остаться в нашей памяти: Соник, Лара Крофт, Мегамен. Затем тренды сменились, и нынешние герои предпочитают не болтать лишнего и обходятся без имен, как Мастер Чиф в Halo или безликие угрюмые военные из Call of Duty и SOCOM. Все они до сих пор копируют Марио, который одновременно и очень прост (типичный водопроводчик), и чертовски загадочен (кто-нибудь видел, чтобы он хоть раз прочищал слив?).

Мою историю знакомства с Mario сложно назвать особенной. Она началась даже не с самой игры, а с картонной коробки от NES. Одноклассник каждый день брал ее с собой в школьный автобус, и мы толпились рядом, чтобы поразглядывать скриншоты на лицевой стороне. Через несколько месяцев родители купили мне и моему брату собственную NES, и она работала у нас так, как кондиционерам в Майами и не снилось. Мы обменивались играми с соседями, ребятами постарше и помладше, даже умудрялись меняться с крутыми чуваками из высшей касты старшеклассников. У себя на районе мы основали целый фан-клуб: чтобы в него попасть, нужно было пройти игру и найти в ней какой-нибудь секрет. Большинство выбирало Super Mario Bros., где секретов таилось предостаточно.

Затем началась старшая школа, потом колледж и взрослая жизнь. Я почти перестал играть, разве что раз в год мог запустить какой-нибудь шутер на ПК. Я не отказывался от игр осознанно – просто они перестали быть моим главным увлечением. Примерно десять лет назад я устроился корректором в одну интернет-компанию. Заказы на корректуру появлялись только после полудня, хотя мой рабочий день начинался уже в  утра. И как-то раз мне пришло в голову спросить у менеджера: «Может, я пока что напишу какой-нибудь текст?»

Текст действительно был нужен. Менеджер поручила мне пресс-релиз для чемпионата по Pokémon. В компании работал фрилансер, который время от времени писал новости и обзоры видеоигр. Я бы мог немного разгрузить его – разумеется, бесплатно, ведь я и так получал жалование. Я набрал небольшой фрагмент, отдал его, и через пару минут редактор уволила того фрилансера. Она сказала, что буквально только что компания нашла нового эксперта по видеоиграм. Я нервно сглотнул.

В следующие пару месяцев мне пришлось погрузиться в игровую индустрию с головой, но совсем не так, как это делает большинство. Я не играл в игры, я ведь был на работе. И не разрабатывал их, так что мог не заморачиваться, что такое псевдонимы типов данных или наложение текстур на модели. В чем мне действительно нужно было разбираться – почему та или иная игра стала популярной, что делает ее лучше и «круче» других. Со временем я стал экспертом во всем, что касается Sega, Sony и Nintendo.

И я заметил: любой продукт, который делает Nintendo, так или иначе связан с Марио. Его присутствие ощущается везде: в файтингах, спортивных играх, ролевых играх, гоночных играх, играх-пазлах и во всевозможной рекламе. Он стал синонимом Nintendo, гейминга и (как наверняка надеются в самой Nintendo) веселья. Существует даже неофициальный День Марио – 10 марта (по-английски MAR 10, поняли?).

«Супер-Марио» – это уже давно прозвище № 1 для любого человека по имени Марио. Чемпиона «Формулы-1» Марио Андретти (он родился в  году) время от времени спрашивают, не назвали ли его в честь Super Mario. (Гонщик отвечает, что так и есть, чем приводит в восторг семилетних интервьюеров.) Шеф-повара Марио Батали тоже называют Супер-Марио. Если вы профессиональный спортсмен, а ваше имя – Марио, то вопрос с прозвищем решается сам собой. Поспрашивайте хоккеиста Марио Лемье, игрока в американский футбол Марио Уильямса, бойца MMA Мариу Миранду, велогонщика Марио Чиполлини, футболистов Марио Баслера, Марио Гомеса и Марио Балотелли. Они родом из Канады, США, Бразилии, Италии, Германии, Испании и Ганы соответственно. Если вы Марио, то бежать от этого прозвища вам попросту некуда.

Мне кажется, «жизненный путь» Super Mario удивительным образом совпадает с историей всей игровой индустрии. Безусловно, сам феномен создали в Nintendo: дизайнер Сигэру Миямото, президент компании Хироси Ямаути и его недооцененный зять Минору Аракава. Но в первую очередь это все-таки история человека, которого даже не существует на самом деле, чья популярность сравнима с Микки-Маусом. Пузатого водопроводчика из Бруклина, вечного аутсайдера, такого же, как итало-американский боксер из Филадельфии, Рокки Бальбоа. Любимца публики по всему миру, родина которого расположилась на трех континентах: в Азии, где его придумали, в Америке, где он живет, и в Европе, откуда пришло его имя. Персонажа почти безликого, но близкого каждому. Героя, который совсем как мы, больше, чем мы, и меньше, чем каждый из нас. Парня, у которого есть брат по имени Луиджи и принцесса, ждущая спасения.

Супер-Марио.

Часть I. Огни аркадных автоматов 1. Детство Mario

Рождение Nintendo of America

В  году сеанс в аркадном автомате стоил четвертак. Производство игр для него обходилось куда дороже, но и награда выходила весомее, чем просто инициалы в списке рекордов. Аркадные автоматы стали настоящей золотой жилой. Производителям достаточно было обновить старые электромеханические игры, которые вот уже сотню лет исправно собирали монетки – сначала центы и пятаки, потом десятицентовики и четвертаки. Один за другим катушечные механизмы и куклы уступали место новым модным «страшилкам по ТВ» и «сложным видеоиграм». Эти игры на вертикальных телеэкранах своими полупроводниками утягивали игроков в мир нечеловеческих рефлексов, потных ладошек и онемевших пальцев, и все для того, чтобы победить компьютерного соперника. Казалось, маленький кусочек научной фантастики из XXIII века неожиданно перенесся в эпоху подплечников х.

Самым большим производителем игр в то время считалась Atari, которая в  году выпустила первый мегауспешный хит под названием Pong. На этом она не остановилась и после Pong разрабатывала одну успешную игру за другой – Asteroids, Tank, Lunar Lander. В  году Atari представила сразу два невероятных проекта: Battlezone, игру про танковые сражения с горизонтальным черно-белым векторным монитором, и Missile Command о кошмарах холодной войны, где игрокам нужно было защищать цивилизацию, сбивая ядерные ракеты Советского Союза. Едва ли кто-то мог соревноваться с тогдашней Atari. Компания, основанная американским хиппи, зарабатывала бесчисленные миллионы долларов, а десять лет назад ее попросту еще не существовало. Все мечтали хотя бы прикоснуться к ее успеху: эти стремления стимулировали рост игровой индустрии на 5% ежемесячно.

О том, чтобы превзойти Atari, не могло быть и речи.

Компания под названием Nintendo of America, в которой работало шесть человек, имела важное преимущество перед конкурентами: она уже была успешна. Существовал и недостаток – успешна исключительно в Японии. Nintendo, основанная в Киото, с  года создавала игральные карты^[4], но в какой-то момент переключилась на производство игрушек, которые продавала по существующим каналам поставок. Множество японских компаний уже занимались аркадными играми: вышли Pac-Man от Namco, Frogger от Konami, Bomberman от Hudson Soft и Space Invaders от Taito. Как заметил журналист Крис Колер, особенностью игр из Японии была их персонализация: в отличие от абстрактных двигающихся фигурок, как в Breakout или Tempest от Atari, в японских играх действовали пусть и очень схематичные, но персонажи, положительные и отрицательные. Если играми занимались все кто угодно, то почему бы не попробовать и Nintendo.

Гумпэй Ёкои был одним из самых опытных инженеров Nintendo. Он начал долгий путь в компании в качестве рабочего у станка для производства игральных карт. Как-то раз Ёкои шутки ради сконструировал раздвижную механическую руку. Президент Nintendo Хироси Ямаути шутку оценил и запустил игрушку в продажу. К  году Ultra Hand разошлась в количестве 1,2 миллиона штук, а вскоре ей составили компанию новые разработки Ёкои: головоломка Ten Billion Barrel, устройство Love Tester и пылесос с дистанционным управлением, предвосхитивший роботы-пылесосы Roomba.

Самых заметных достижений японский инженер достиг в сфере портативных электронных игр. Как-то раз он путешествовал на поезде и заметил, что его попутчик от скуки нажимает кнопки карманного калькулятора. Ёкои пришла в голову идея сделать небольшую простую игрушку на батарейках. (Как и в случае с Ultra Hand, он поделился задумкой с властным Ямаути только для того, чтобы избежать неловкого молчания. В тот день он подрабатывал у босса шофером.) Инженер досконально разобрался в теме семисегментных дисплеев, которые благодаря элементам индикации, включающимся и выключающимся по отдельности, могли отображать все десять арабских цифр. Если нарисовать человечка со множеством рук и одновременно подсвечивать только две из них, такие экраны вполне способны отображать игровую анимацию, а благодаря буму карманных калькуляторов они стоили совсем дешево. Игры, которые работали на килограммовых автоматах и требовали сотню йен за сеанс, получилось впихнуть в устройство, помещающееся в карман. Его назвали Game & Watch.

Первая игра в линейке Game & Watch, Ball, вышла в  году и была посвящена жонглированию. Игроки следили за мячиком, перелетавшим из одной руки в другую, и попеременно нажимали правую и левую кнопки, чтобы удержать его в воздухе. В режиме игры A были два мячика, в режиме B – три. Еще пять похожих игр вошли в «серебряную» (Silver) коллекцию, названную так из-за блестящего цвета корпуса, а  году в продажу поступила «золотая» (Gold) коллекция с дополнительными пятью играми^[5]. Покупатели буквально сметали их с прилавков, компания активно разрабатывала новые.

И это только малая часть успеха Nintendo на игровом рынке. На волне популярности Pong и ее клонов вышла невзрачная, но успешная приставка Color TV Game 6, а в следующем году – продолжение уже с пятнадцатью играми. В  году компания добилась успеха, выпустив игру для светового пистолета Wild Gunman. Последовавшая за ней EVR Race, посвященная конным скачкам, провалилась в продажах, но компания наверстала упущенное благодаря первой полноценной игре для аркадных автоматов, Computer Othello. Чтобы поставить производство новых игр на поток и наладить их выпуск каждые пару месяцев, Nintendo сформировала постоянную команду разработчиков, в которую вошел и Ёкои. Компания явно намеревалась оседлать волну моды и успеха видеоигр, пожиравших сотни йен игроков в душных залах с аркадными автоматами. Но насколько просто было повторить успех на домашнем рынке уже за рубежом?

Президент Nintendo Хироси Ямаути жаждал вырваться за пределы Японии и стать мировым лидером. Ямаути хорошо помнил впечатления от рабочей поездки в Америку в середине х, куда он прилетел, чтобы договориться с представителями Disney о лицензировании их персонажей на игральных картах. Подлинные масштабы мировой индустрии развлечений шокировали его и наглядно показали, насколько отсталым был семейный бизнес Nintendo по производству игральных карт исключительно для японского рынка. Ямаути, невысокий и подвижный человек, не по годам седой, все послевоенные годы работал не покладая рук, чтобы добиться успеха. Но подлинный успех в эру дзайбацу^[6] и интернациональных корпораций был немыслим без выхода на международный рынок.

В  году прадедушка Хироси, Фусадзиро Ямаути, открыл в Киото свой первый магазинчик с красочными картами под названием ханафуда, на которых изображались цветы. Магазин он назвал Nintendo Koppai. (Японское слово nintendo означает «оставь удачу небесам» или «мы делаем то, что можем», что намекает на элемент случайности, всегда присутствующий в карточных играх.) Фусадзиро продавал карты азартным игрокам, которые для каждой раздачи использовали новую колоду. За годы Nintendo пережила множество потрясений, следуя за виражами японской экономики, – крах поражения во Второй мировой войне, возрождение из пепла в послевоенные годы и очередной кризис после летних Олимпийских игр в Токио в  году.

Хироси Ямаути едва исполнился двадцать один год, когда ему пришлось возглавить компанию в  году после инсульта дедушки. Для Nintendo настало время перемен. Ямаути перепробовал множество бизнес-моделей – торговля рисом, такси, лав-отели с почасовой оплатой. Ничего из этого не выстрелило, пока он не решил использовать налаженную сеть магазинов для продажи игрушек. Упорное стремление вести дела своей компании своими методами точно не помогало Ямаути находить друзей. Он отдалился даже от собственной семьи – дети казались ему случайными гостями, которые ходили на цыпочках в редкие часы, когда бизнесмен оказывался дома. Как это происходит со многими семейными бизнесами, бизнес постепенно стал важнее семьи, ради которой когда-то затевался.

Ямаути искал человека, которому мог бы доверить запуск Nintendo в Америке. Но кому? Сын Кацухито был слишком молод, хотя сам Ямаути принял дела всей компании, будучи еще младше. Двое других детей – девушки, Йоко и Фудзико. Однако в семье Ямаути существовала давняя традиция – привлекать в дела семьи зятьев. Поэтому выбор пал на супруга старшей дочери Йоко. Именно ему предстояло возглавить подразделение компании в США.

Вот только тот не слишком горел желанием взяться за это поручение. Минору «Мино» Аракава был вторым сыном в богатой семье текстильщиков из Киото. Мино знал о Западе не понаслышке – вместе с Йоко он уже долгое время жил в Канаде, где занимался строительным бизнесом в качестве торгового представителя дзайбацу Marubeni. Аракава хорошо говорил по-английски, окончил Массачусетский технологический институт и однажды проехал все Соединенные Штаты на своем микроавтобусе Volkswagen. В этом он сильно отличался от черствого и бесчувственного Ямаути, который на двадцатилетие повел дочь в свой любимый клуб гейш – и остался там после того, как дочь ушла домой.

Аракава и раньше не хотел работать в Nintendo, но если Ямаути и научился чему-то от своих бабушки и дедушки, то это настойчивости. (Отец Хироси оставил и семью, и свое будущее президентство в Nintendo ради другой женщины.) Аракава все же поддался уговорам и согласился возглавить будущее подразделение, Nintendo of America. Жена при этом была против – она не питала теплых чувств ни к отцу, ни к его компании, – но Ямаути слишком убедительно расписывал грядущие перспективы. В конце концов Аракаве разрешили оставить свою фамилию, чем зятья двух предыдущих поколений семьи похвастаться не могли.

Тем не менее плохие предчувствия Йоко подтвердились, когда они отправились из Ванкувера в Нью-Йорк. Их «канал сбыта» в Сиэтле на практике оказался двумя дальнобойщиками по имени Рон Джуди и Эл Стоун, которые должны были закупать подержанные аркадные автоматы Nintendo на Гавайских островах и затем продавать на местах. Аракава нанял их на комиссионной основе перед тем, как отправиться на восточное побережье, и поручил договариваться о новых каналах сбыта на североамериканском рынке. Затем пришла пора отправляться в путь. Им предстояло путешествие через всю страну в Нью-Йорк, который должен был стать штаб-квартирой Nintendo of America. Что могло пойти не так? 18 мая  года, в день, когда семейная пара выехала из Канады в штат Вашингтон, произошло извержение вулкана Сент-Хеленс.

Благополучно пережив катастрофу, семья Аракава выехала из облака пепла и, преодолев три тысячи миль, открыла свой первый магазин в Нью-Йорке, а через реку Гудзон в городе Элизабет, штат Нью-Джерси, арендовала складское помещение. Их выбор пал на Нью-Йорк, потому что Большое яблоко во все времена (и нынешнее не исключение) оставалось мировой столицей игрушек. Одного доллара вполне хватало, чтобы за день доехать на метро до трех покупателей без необходимости тратить время и деньги на постоянные перелеты и гостиницы.

Но дела далеко не сразу пошли как надо. Разница во времени между Манхэттеном и Киото составляет четырнадцать часов, так что кому-то приходилось или очень поздно ложиться, или очень рано вставать. Йоко не владела английским так же хорошо, как ее муж, и ей было тяжело привыкнуть к грандиозной сточной канаве Нью-Йорка – они переехали в тот самый год, когда случилась массовая забастовка общественного транспорта, полицейская облава в «Студии 54» и убийство Джона Леннона. Эти события создавали совсем другую обстановку, чем в приветливом ко всем азиатам Ванкувере на уютном тихоокеанском побережье. Аракава чувствовали себя не в своей тарелке, им только предстояло понять запросы американских игроков. В недружелюбной атмосфере города, улицы которого патрулировали «ангелы-хранители»^[7], идея сделать игру про стрельбу пришла сама собой.

Одержимость игроков шутерами началась с выхода крайне успешной Space Invaders в июне  года (помимо прочего, игра стала причиной дефицита монеток в десять йен^[8] и предметом национальной гордости Японии, сравнимой с культом Пеле в Бразилии). В  году Taito выпустила цветной сиквел Space Invaders, Part II^[9]. Продолжение стало мировым хитом. Компания Namco ответила на успех конкурентов своей Galaxian, которая вышла в  году. Строго говоря, это была все та же Space Invaders, но враги там могли выбираться из общей кучи и двигаться по разной траектории. Разумеется, игра стала хитом. Сиквел Galaxian, Galaga, вышел в  году и обзавелся незначительными улучшениями. Как итог – очередной мировой хит.

Nintendo пыталась приобщиться к общему успеху, выпустив в  году игру Radar Scope для домашнего рынка. Фишкой Radar Scope было то, что противники опускались вниз, но затем отступали обратно в безопасное место в верхней части экрана. Игроки не могли прятаться за укрытиями, а чем больше выстрелов они делали, тем менее скорострельным становился «лазерный бластер». А контуры зданий на фоне создавали иллюзию того, что действие происходит посреди небоскребов, на которые пикирует орда пришельцев.

Radar Scope стала самой масштабной игрой Nintendo в том году. Помимо нее компания могла похвастаться авиационным шутером Space Firebird с видом сверху, а также прошлогодней Space Fever, прямым повторением Space Invaders; Space Launcher (чувствуете направленность игр?), аркадой в стиле Frogger; Monkey Magic, калькой с Breakout; Head-on-N, игрой-лабиринтом с гоночными машинками, которая во всем уступала Pac-Man. Еще был Sheriff, шутер в сеттинге Дикого Запада. Казалось, это идеальная игра для американской аудитории, но странное и раздражающее управление сразу с двух джойстиков портило все впечатление.

Итак, несколько старых поделок, игра со странным управлением и проверенный хит. Ямаути считал, что у Radar Scope наибольшие шансы на успех в Америке, и советовал зятю Аракаве сделать упор именно на нее. Nintendo запустила производство трех тысяч автоматов с игрой, которые затем шли из Киото на склад в Нью-Джерси. Задачей Аракавы было их все распродать. Если у него получится, то у Nintendo в Америке появится твердая почва под ногами.

Сборка такого количества автоматов с Radar Scope должна была занять несколько месяцев, поэтому Аракава начал заранее оформлять предзаказы. Его первым самостоятельным решением на посту главы Nintendo of America стал отказ от всех других продуктов компании в пользу Radar Scope: успех игры означал успех всей Nintendo. Права на продажу Space Firebird отдали фирме Gremlin, которая сотрудничала со многими японскими компаниями – Nichibutsu, Namco и Konami. Space Fever до американского рынка так и не добралась. Sheriff в итоге выпустила Exidy под названием Bandido. Все эти игры не претендовали на большие продажи, так что никто не был против.

Проблема заключалась в том, что реальный рынок не похож на передачу Let’s Make a Deal^[10]: если за всеми другими дверями прячутся козы, это не значит, что Ямаути и Аракава выбрали ту, за которой стоит новенький автомобиль. Продавцам аркадных автоматов казалось, что у Radar Scope слишком противное пиканье (по всей видимости, к пиканью сотен своих автоматов они успели привыкнуть и те уже не вызывали приступов «мигрени»), а цифры продаж в Японии их не слишком-то впечатлили. Да и нужен ли был кому-то еще один клон Space Invaders, только дорогой и от никому не известной компании?

Всеми правдами и неправдами Аракава сумел реализовать тысячу Radar Scope, едва покрыв стоимость производства и доставки. Но Ямаути прислал ему три тысячи. Так что две тысячи автоматов теперь пылились на складе в Нью-Джерси и старились примерно так же быстро, как молоко без холодильника. Именно поэтому Йоко, которая отныне курила по три пачки сигарет в день, не хотела, чтобы ее муж связывался с отцовским бизнесом.

Едва ли это можно было назвать успехом. В Сиэтле у Рона и Эла, которые из кожи вон лезли, чтобы обеспечить хоть какие-нибудь продажи дорогой игры, дела шли не лучше. Что оставалось Аракаве, чтобы оправдать доверие тестя? Продолжать продавать автоматы, получая все более неутешительные цифры? Или начать с чистого листа и сосредоточиться на новых моделях в следующем году? Ямаути уволил бы его за любое из этих решений. У того накопился большой опыт подобного обращения со своими родственниками: первого он рассчитал еще в  году вместе со всеми управляющими, которые застали предыдущих руководителей компании. Что Аракава мог сделать, чтобы избежать такой судьбы?

Был третий вариант: сработать на опережение и сразу подать в отставку, чтобы сохранить достоинство. В Японии, где самурайский меч вакидзаси всегда был верным помощником для спасения поруганной чести, такой поступок непременно бы оценили. Но Аракава вел дела в Америке, стране, где придумали хлопья на завтрак, рожок для мороженого и блокнот для заметок исключительно по ошибке. Ошибки – вот настоящий двигатель прогресса, а вовсе не потребности. У Аракавы родилась идея, беспрецедентная и смелая, которая никогда бы не взлетела в Японии. Но даже если бы его план не сработал, попытаться все равно стоило.

2. Художник Mario

Сигэру Миямото и создание Donkey Kong

Не стоит винить Минору Аракаву, маленького Мино, оказавшегося в большой игре, за неудачу с выходом на рынок аркадных игр. Тягаться с таким монстром, как Atari, было крайне непросто и для американских компаний вроде Exidy и Cinematronic – особенно после того, как та сформировала сразу несколько крупных команд для безостановочного производства хитов, тысяч аркадных автоматов одновременно. Кроме того, Atari недавно купил конгломерат Warner Communication, так что теперь ее карманы потяжелели еще на  миллионов долларов. Аракава понятия не имел, что победит соперницу, трехсоткилограммовую гориллу в лице Nintendo, с помощью собственной трехсоткилограммовой гориллы.

Одной из ошибок Аракавы было то, что он пытался заниматься дистрибуцией самостоятельно. Большинство японских компаний реализовывали игры на американском рынке при помощи фирм-посредников. И Pac-Man от Namco, и Space Invaders от Taito в США издавала одна компания: Midway. (Свое название она получила в честь карнавальной дорожки, carnaval midway, а не Битвы за Мидуэй – темной страницы в японской истории.) Nintendo стала успешной в Японии именно благодаря собственным магазинам, так что Ямаути хотел и в США самостоятельно продавать игры. Перед Аракавой встали сразу две задачи: предложить рынку достойную игру и при этом обойтись без помощи рыночных посредников.

Обе задачи казались невыполнимыми. Nintendo могла поставлять автоматы в аркадные залы только после того, как их уже купили. Аркадный бизнес полностью строился на наличных деньгах, и дельцы в нем проворачивали настолько грязные сделки, что люди регулярно пытались выкинуть их прочь из города, совсем как в старых книжках. Считалось, что те, кто занимается игровыми автоматами, мало чем отличаются от циркачей, причем не в лучшую сторону. Легко предположить, что новые игры попадали в зал с автоматами не только благодаря своим достоинствам.

Японские компании привыкли к этому – в конце концов, они достаточно часто сталкивались с якудза, которые промышляли подделками их игр. Это была еще одна причина, почему Ямаути хотел создать собственную сеть продаж: если бы у него было достаточно влияния, никто бы не посмел тронуть Nintendo из-за страха ответных мер. Поэтому он решил выслушать Аракаву, который позвонил ему, изложил все факты, а затем предложил то самое решение, которое должно все изменить.

Факт: Radar Scope перестала продаваться. Факт: чтобы удержать Рона и Эла, Аракава пообещал им, что следующая игра станет хитом. Факт: нужна новая игра. Факт: несмотря рекламу в журналах со словами «взрывной», «пульсирующий» и «экстаз» рядом с фотографиями красивых девушек, Nintendo могла предложить игрокам не слишком много сюрпризов любого характера. (Почти вся реклама игр в то время демонстрировала какую-нибудь длинноволосую женщину в спандексе, которая, вероятно, отдыхала от лежания на капоте спорткара.) Факт: две тысячи аркадных автоматов медленно становятся рухлядью на складе в Нью-Джерси. Вывод: новая игра должна появиться как можно скорее. Но что же должно все изменить? Изменения в самой игре.

Аракава предлагал сделать ставку не на новую игру, а на пересборку Radar Scope, которая освежит формулу и добавит пару новых деталей. Так Nintendo найдет применение тем двум тысячам автоматов, и к тому же это быстрее, чем собирать новые автоматы в Киото и отправлять их через полмира. Наборы для переделки были обычным явлением на рынке поддержанных аркадных автоматов, они позволяли выжимать последние соки из устаревших машин, таких как Asteroids, просто добавляя некоторые новые элементы. Но так поступали со старыми играми, а не с новинками, только вышедшими с конвейера.

Разогреть вчерашнее блюдо и выдать его за свежее – это определенно была смелая идея. Ради возможности взорвать американский рынок – или в данном случае хотя бы минимизировать потери – стоило еще разок попытаться. Ямаути согласился; так он и получит новую игру, и сможет куда-то пристроить две тысячи Radar Scope. Но бизнесмен решил перестраховаться. Главные разработчики Nintendo были заняты собственными проектами, и Ямаути не собирался отрывать их от дела для новой срочной работы. Поэтому он объявил о конкурсе внутри компании на лучшую идею. Сразу несколько пришли из неожиданного источника – от одного ребячливого и лохматого штатного художника. У него был диплом по профилю промышленного дизайна, но никакого игрового опыта за плечами. В Nintendo парень трудился над дизайном корпусов для аркадных автоматов: возможно, у него получится работать и над их содержимым.

Этого художника звали Сигэру Миямото, на тот момент ему исполнилось двадцать девять лет. Миямото не слишком проникся теми видеоиграми, в которые успел поиграть, например Western Gun от Taito. Детство он провел в пригороде Киото, Сонобо, с головой погруженный в кукольный театр, мангу и бейсбол, и гораздо больше, чем электроника, его привлекала музыка (в частности, блюграсс и The Beatles). Сигэру предпочитал пользоваться левой рукой, но вообще был амбидекстром, совсем как некоторые величайшие мировые мыслители: Никола Тесла, Альберт Эйнштейн, Бенджамин Франклин, Людвиг ван Бетховен, Леонардо да Винчи и Махатма Ганди.

Но несмотря на весь его потенциал, Миямото понадобилось пять лет на то, чтобы окончить четырехгодичный курс университета. Отцу пришлось договариваться, чтобы его взяли на работу в Nintendo помогать с дизайном игрушек и иногда оформлять аркадные автоматы. Миямото даже не интересовался видеоиграми до тех пор, пока не увидел Space Invaders с ее концептуальным сценарием и повышающейся по ходу скоростью. Но Ямаути сумел разглядеть в парне что-то, кроме растрепанной шевелюры, и дал ему шанс.

Президент Nintendo не был сумасшедшим, поэтому к Миямото он приставил Гумпэя Ёкои, чтобы тот помог воплотить видение художника – каким бы оно в итоге ни оказалось – в реальность. Ёкои, на десять лет старше и мудрее Миямото, знал, как создавать игры. По натуре он был оптимистом и в работе фокусировался на своих возможностях. Миямото же работал в негативном ключе, постоянно держа в уме существующие ограничения. Инь и ян. Чтобы не перекраивать твердотельную печатную плату вслепую, Ёкои и Миямото обратились за помощью к фирме Ikegami Tsushinki, которая проектировала устройство многих аркадных автоматов Nintendo, в том числе и Radar Scope. Там прекрасно знали все внутренности игры.

Внутри автомата Radar Scope был вертикально установленный дисплей Sanyo, который мог выводить пиксельное растровое изображение (это изящный способ сказать, что дисплей не умеет отрисовывать объекты с изменяющейся геометрией, как в Tron или Tempest). Автомат обладал встроенным ЦАП (цифро-аналоговым преобразователем), что позволяло преобразовывать электронные семафоры с платы в звуки. Работала система на 8-битном микропроцессоре Zilog Z80, недорогой альтернативе Intel Доступность и практичность Z80 быстро сделали его универсальным решением для подобных задач: работает так же, но за меньшую цену. Пока все звучит хорошо.

Панель управления Radar Scope состояла из одного джойстика и одной кнопки. Для шутеров это совершенно нормальный набор: до появления панелей с несколькими кнопками оставался еще не один год. Но в итоге, какой бы ни была игра, у нее останется один основной способ взаимодействия. Обычно это была стрельба: а что еще?

Ямаути хотел, чтобы пересобранная игра основывалась на мультфильме Popeye про Попая-моряка, поскольку тогда вовсю снималась киноадаптация с Робином Уильямсом в главной роли. Двадцать лет назад Nintendo, которая в то время переживала кризис корпоративной идентичности, пыталась стать производителем пищевой продукции: в числе прочего она продавала лапшу «Попай-рамен». У компании остались права на бренд, и Ёкои работал над особым изданием Game & Watch Popeye. Для аркадной игры что-то подобное стало бы хорошим подспорьем. Ёкои и Миямото решили погрузиться в детали. Даже если бы игра не взлетела, какой бы получился маркетинг!

Однако, как выяснил Ямаути, приобретение прав на подобное использование бренда Попая-моряка займет у Nintendo годы. Если хочешь водиться с большими мальчиками, то играть приходится по их правилам. Так что никакого Попая. Возможно, это было к лучшему: все, кто знаком с аркадными играми, знают, что геймплей в них намного важнее самого веселого сюжета. Разве стала лучше Motocross от Sega после того, как ее переименовали в Fonz в честь героя «Счастливых дней»?^[11]

Но Миямото очень приглянулась идея, причем не столько история Попая, сколько его цель: победить злодея и спасти девушку. Главными героями там были крепыш («Я просто прописал ему пару-тройку черт: что он мужчина средних лет с сильным чувством справедливости и не очень красивый», – скажет Миямото впоследствии), чрезвычайно волосатый антагонист и высокая, хрупкая героиня, которую нужно спасти. Эти архетипичные детали истории делали героя аутсайдером, придавали ему благородную мотивацию бороться, а злодею – даже некоторую привлекательность. Никаких героев с именем Попай? Отлично, Миямото не станет называть его Попаем. Никаких злодеев по имени Блуто размером с гору? Отлично, Блуто будут звать как-нибудь по-другому. Суть героев «Попая-моряка» не поменяют другие имена. А еще Миямото пришла в голову мысль назвать игру в честь злодея, как Space Invaders или Sinistar. Придумать хорошее имя для какой-нибудь здоровенной гориллы будет совсем не сложно.

Здоровенной и злобной гориллы. Идеальный антагонист. Здоровенная, злобная и тупая горилла точно не даст Олив Ойл – ой, какой-нибудь другой даме – сбежать. Миямото решил использовать образ Кинг-Конга, синонима обезьяны в Японии. В конце концов Кинг-Конг ведь забирался на вершину Эмпайр-стейт-билдинга и дрался с Годзиллой: нужный общий бэкграунд для японо-американской игры.

Затем Миямото попытался придумать перевод. Он довольно хорошо понимал английскую речь, потому что его отец преподавал язык в школе, но никогда не гнался за точностью речи. Ему нужно было какое-нибудь английское слово, которое означало бы «упрямый», потому что в его видении упрямая горилла была сердцем всей игры. А есть ли животное более упрямое, чем осел (donkey)? Так игра про обезьяну получила свое название в честь вьючного животного (как и многие подлинные творцы, Миямото позднее пересказывал эту историю каждый раз на новый лад).

Теперь у Миямото появилось и название игры, и имя злодея – Donkey Kong. Игра должна была рассказывать о храбреце, который вышел на бой с большой тупой обезьяной, чтобы вернуть свою девушку. Любовный треугольник. Понятные действия и мотивация были важнее, чем какие-то имена, поэтому девушка в беде оставалась просто «Леди» – стандартный макгаффин^[12] для героя. Да и ему самому имени тоже не досталось: он был «Прыгун». (Миямото сначала хотел назвать его «Мистер Видео» или просто ossan – «мужчина средних лет» по-японски.) Заимствуя из любимой манги концепт этнически размытых персонажей, «мукокосеки», Миямото пиксель за пикселем строил своего цифрового героя.

И, как можно предположить из его имени, Прыгун умел прыгать. Делал он это поистине феноменально, игнорируя все законы гравитации: из положения стоя мог прыгать на высоту своего роста. Передвигаясь пешком или бегом, Прыгун уворачивался от предметов размером примерно с мусорный бак. Но Миямото, идя наперекор схеме управления с одной кнопкой, придумал еще один навык для атлетичного Прыгуна. Он разбросал по уровню молоты, которые Прыгун поднимает прикосновением. С молотом герой теряет способность прыгать, судя по всему, из-за слишком большой тяжести, но точными ударами под ободряющую музыку может разбивать препятствия.

Прыгун, как и почти все двигающиеся «спрайты» в ранних видеоиграх, был ограничен тремя цветами (разработчики подделывали черный, оставляя некоторые участки спрайта незаполненными, а затем помещая его на черный фон). Сначала Миямото взял персиковый цвет, чтобы нарисовать лицо, ухо (просто квадратный блок из четырех пикселей) и руки Прыгуна (еще четыре пикселя плюс пятый сбоку для большого пальца). Синий цвет выполнял две задачи. Для ботинок (семь пикселей каждый), рубашки и глаза из одного пикселя использовался обычный синий. Но на волосах Прыгуна он удваивался до черного цвета, так же как локон Супермена в комиксах окрашивается в синий цвет, чтобы имитировать блеск. Миямото наградил Прыгуна роскошными усами, в основном для того, чтобы игроки могли различать, где заканчивается нос и начинается рот. Два дополнительных пикселя на бакенбардах и затылке формировали густую шевелюру Прыгуна в стиле ранних х – что не слишком отличалось от прически самого Миямото.

Сделать в игре реалистичные волосы было (и остается) большой проблемой – особенно синие волосы. Поэтому Прыгун получил шляпу – красную. И поскольку красный стал последним, третьим цветом, штаны Прыгуна оказались такими же. Добавив еще пару пикселей и оставив один незаполненный для черной пуговицы, Миямото нарядил Прыгуна в добротный комбинезон. И сделал довольно пузатым, особенно для такого превосходного спортсмена. (Писатель Стивен Пул предположил, что тела персонажей часто рисуют пухлыми и коренастыми, чтобы их головы и глаза казались более пропорциональными. Это усиливает связь с игроком.)

Леди получилась другой. Она была на голову выше Прыгуна и выглядела как настоящая Барби рядом с куклой-троллем. Ей достались ниспадающие оранжевые локоны, облегающее розовое платье с белой отделкой по низу и белая кожа – такая же белая, как шрифт, которым выведен лучший счет в игре. Привлекательнее, чем Олив Ойл, шутил Миямото.

Сам Донки Конг (сокращенно DK) был еще крупнее в соответствии с задумкой Миямото – соединить в игре трех разномастных персонажей. DK получил примерно в шесть раз больше пикселей, чем Прыгун, как и положено истинному тяжеловесу. Технически он представлял собой несколько спрайтов, объединенных в одно тело. В его облике по большей части преобладали темно- и светло-коричневые цвета, которые образовывали толстую мускулистую грудь с сосками, большие волосатые руки и ноги, заканчивающиеся широко расставленными обезьяньими ступнями. Уши могли бы выглядеть комично большими, если бы не подпирали рот размером с августовский арбуз. Белыми остались только зубы и глаза, что еще больше выделяло их.

Кто носит комбинезоны? Люди, занимающиеся строительными работами, например плотники и сантехники. Так Прыгун получил профессию: он стал… плотником. Переквалифицироваться в сантехники ему еще только предстояло, но на поприще видеоигр он не будет первым. Эта честь принадлежит забытой ныне аркадной игре Watergate Caper  года, в которой игрок брал на себя роль одного из «водопроводчиков». По сюжету они устраняли протечки и так проникали в штаб-квартиру Национального комитета демократической партии.

После смерти Прыгун возрождался в нижней части экрана, готовый повторить попытку. У него было три жизни (стандарт в играх того времени), дополнительные появлялись за набранные очки. В самом концепте возвращения с того света, чтобы закончить начатое, крылось что-то глубоко мистическое. Для Прыгуна встреча лицом к лицу с монстром становилась своеобразным таинством очищения, осквернение которого (то есть получение урона) каралось смертью. Игра от Миямото, как и большинство игр с тех пор, может считаться цифровой версией синтоистского ритуала чистоты.

Картина начала вырисовываться. Донки Конг располагался вверху экрана, и Прыгуну приходилось с боем подниматься к нему: а игроки давно привыкли к тому, что это враги спускаются сверху вниз. Что могло быть более подходящим сеттингом для такой битвы, чем строительная площадка? Донки Конг скатывал бочки вниз по строительным балкам, и Прыгуну нужно было перепрыгивать их. «Наклон» балок имитировался простой лесенкой, потому что отобразить линии под углом не позволяла растровая графика.

Миямото дал Прыгуну возможность подниматься по лестницам (Ёкои предлагал вместо них сделать лебедки, но из-за ограничений процессора Z80 внедрить это было даже сложнее, чем наклонные балки). Подниматься по ним легче, но и до подъема сначала нужно дойти. Перед игроками вставал выбор: воспользоваться быстрым, но сложным способом или предпочесть долгий, но надежный? Ломая или перепрыгивая бочки, они могли заработать много очков, но быстрый подъем вознаграждался не меньше. Вот и еще одна дилемма: попытаться набрать большой счет с помощью бочек или попробовать успеть раньше всех?

Миямото хотел, чтобы продвижение по сюжету ощущалось как погоня, а для этого нужно было создать сразу несколько локаций. Команда Ikegami Tsushinki из четырех разработчиков откровенно впала в ступор: для новых вариаций обычно разрабатывали сиквелы. Зачем вкладывать столько трудозатрат в уровень 2 (с пятью лентами конвейера), до которого не доберутся 90% игроков? И это уже не говоря об уровне 3 с подъемниками и пружинами. А ведь еще был и уровень 4, на котором Прыгун должен выбить все заклепки, чтобы наконец скинуть Донки Конга вниз.

Миямото не был программистом, зато умел играть на пианино и помнил, что в Radar Scope есть встроенный ЦАП. Поэтому вместо привычного пиканья и свиста он написал для игры несколько коротких мелодий. Так в игре появилось интро, которое задает тон всем отношениям между Прыгуном и Леди. После смерти героя проигрывался джингл из четырех нот. А если Прыгун поднимал молот, то музыка менялась на бодрый короткий марш. В точности с концепцией дзена веселая музыка была с нотками грусти, а грустная – с налетом веселья.

Более того, вместо простого начального экрана Миямото решил после каждого пройденного уровня проигрывать анимацию, которая развивает историю. Донки Конг хватал Леди своими лапищами и взбирался выше по строительным лесам (все еще без наклонных балок). Когда он топал ногами, экран начинал трястись и балки принимали ставшую уже привычной для побегушек форму. После первого уровня Миямото добавил еще одну сцену, в которой Прыгун и Леди ненадолго воссоединялись, но затем Донки Конг снова хватал ее и поднимался дальше по двутавровым балкам.

Donkey Kong от начала до конца уместилась в 20 тысяч строчек кода: больше, чем принято. Для нормального воспроизведения аудио в автомат пришлось добавить дополнительное звуковое оборудование. Но поскольку Миямото писал музыку изначально в цифровом формате, она весила намного меньше, чем какой-нибудь гораздо более короткий трек из оцифрованных звуков, например речи.

Пока Миямото и Ёкои занимались разработкой в Японии, Минору Аракава со своей командой готовились к переезду в Америке. Нью-Йорк, может, и был мировой столицей игрушек, но находился слишком далеко от Японии. Перенос склада из Нью-Джерси в Туквилу, штат Вашингтон, помог бы сэкономить две недели на транспортировку, а заодно позволил бы семье Аракава вернуться на тихоокеанское побережье. Небольшому штату Nintendo of America (включая Мино и Йоко Аракава, Рона Джуди, Эла Стоуна и недавно нанятого курьера по имени Говард Филлипс) предстояло работать на новом месте.

Donkey Kong явно не подавала больших надежд. Продавцы аркадных игр и маркетинговые отделы привыкли работать с шутерами, так же как дети привыкли кидать четвертаки в автоматы с ними. Эта же игра была буквально с другой планеты. Как вы собираетесь продавать игру про плотника, сражающегося с обезьяной, которая кидается в него бочками? Да еще и с бессмысленным набором английских слов в названии? Прыгун даже не дрался с Донки Конгом лично: максимум, что он мог сделать, – это ломать опоры платформы, на которой стоит горилла. Так себе герой. Игра не вписывалась ни в одну из привычных категорий – не спортивная игра, не шутер, даже не игра про вождение. Неужели Миямото не смог додуматься дать герою хотя бы пистолет?

Но зато игра получилась хотя бы трудной: большинство игроков тратили все три жизни Прыгуна за минуту или около того. Ничто не способно снизить выручку от игры так же сильно, как возможность пройти ее за полчаса, потратив на это четвертак. Весь секрет заключался в том, чтобы, подобно мини-баскетболу на вечеринках, только создать видимость, будто игра простая. А если игрок пройдет все четыре уровня, то ее можно запустить заново, только на более высокой сложности.

Первые наборы для переделки уже ждали своего часа. Аракава зарегистрировал торговый знак Donkey Kong. (Все попытки Nintendo of America переименовать ее провалились. Поговаривают, что игру хотели назвать Monkey Kong, но то ли из-за телефонных помех, то ли из-за сломанного факса название немного не разобрали.)Из двух тысяч пыльных автоматов с Radar Scope, которые прибыли со старого склада в Нью-Джерси, для тестов выбрали два.

На место платы со старой игрой встала новая. Теперь нужно было крайне осторожно провести всю проводку. Один неправильно подключенный провод мог запросто сжечь плату или заставить задымиться монитор. Провода лежали неподписанные (это не какой-нибудь компьютер от Dell), так что никто не мог сказать точно, какой конкретно провод куда подсоединяется. А команда сборщиков – в том числе и Мино с Йоко – в инженерном плане была не слишком подкована. Еще им предстояло убрать с красных автоматов все старые изображения – над экраном, вокруг панели управления, на стенках автомата – и заменить их на новые с Donkey Kong. Всем этим пришлось заниматься летом в аномальную жару: в августе температура в соседнем городе Шелтон поднялась до рекордной отметки в 41 градус.

Ребрендинг был действительно важен для новой игры, и не только для того, чтобы убрать все следы существования Radar Scope. Грамотное оформление аркадного автомата создавало нужную атмосферу, которую не могла обеспечить скудная графика. Нет ничего хорошего, если твой автомат будет сливаться со всеми остальными в ряду, как очередная стиральная машина в прачечной. У Аракавы не получилось переименовать ни Donkey Kong, ни самого Донки Конга, но ему удалось вымолить разрешение на то, чтобы окрестить заново Прыгуна и Леди.

Складом, на котором собирали пыль автоматы Radar Scope, управлял человек по имени Дон Джеймс, а его жену звали Полли. Менеджеру сильно доставалось от владельца за неуплаченные долги Nintendo по аренде, поэтому в качестве благодарности Леди получила новое имя в честь его жены и стала Полиной, что похоже на Полли.

Примерно в это же время к Аракаве заявился крайне рассерженный владелец склада в Туквиле и стал настойчиво напоминать об арендной плате. Как гласит легенда, этот владелец, Марио Сегале, ворвался в офис в тот самый момент, когда все обсуждали, как назвать Прыгуна. По ходу разговора Сегале так разозлился, что начал почти подпрыгивать от гнева. И когда он, высказав свои угрозы, ушел, кто-то предложил имя Марио. Это была шутка, мол, оба носят усы. Но вариант неожиданно всем приглянулся.

Для японцев это имя имеет знакомую схему сочетания гласных и согласных – Юкио, Ханако, Хирото, Марио. Добавь всего одну букву, и получишь японское женское имя Марико. В имени Марио не было звука «л», который японцам сложно выговаривать, оно не было широко распространено в Америке, чтобы стать обыденным, не ассоциировалось с кем-то слишком знаменитым (можно вспомнить разве что автора «Крестного отца» Марио Пьюзо) и не казалось чересчур экзотическим, что привлекло бы ненужное внимание. И хотя многие люди думают, что Марио – сугубо итальянское имя, оно также распространено в Испании и Португалии. Марио – это вариация латинского Мариус или Маркус: оба, как считается, восходят к римскому богу войны Марсу. Иногда оно используется как мужская версия имени Мэри, которое означает «морская звезда». За последние 30 лет имя Марио вошло в список  самых популярных имен для мальчиков, в х заняв ю строчку.

Да, Марио оказалось идеальным именем для Прыгуна. Кто знает, как бы сейчас мы его звали, если бы в то утро мистер Сегале решил побриться. Супер-Карлос? Супер-Иван? Супер-Ставрос? Смогло бы какое-нибудь другое имя принести Nintendo такой же успех? Было бы нам так же увлекательно играть за персонажа с другим именем?

После того как два автомата были пересобраны, Nintendo понадобились подопытные кролики. Рон и Эл привезли Donkey Kong в два бара в Сиэтле, Spot Tavern и Goldies, где уже стояли Radar Scope. Они заходили туда каждый день, в основном чтобы собрать четвертаки из автоматов, которые были их единственным источником дохода с этого бизнеса. Бары служили своеобразным полигоном для новых игр. Donkey Kong сразу стала приносить больше тридцати долларов в день четвертаками, что гораздо больше, чем собирала Radar Scope. Рон и Эл привезли еще несколько автоматов и скоро на каждом начали зарабатывать больше двухсот долларов в неделю. Это почти пять килограммов мелочью.

Переделка оставшихся двух тысяч автоматов заняла пару месяцев, но каждый из них гарантированно приносил прибыль. После того как все автоматы закончились, новые прибывали уже из Японии, теперь они были голубого цвета (изначальные красные закономерно стали коллекционной редкостью). Спрос на Donkey Kong рос, казалось, в геометрической прогрессии. Аркадные залы запрашивали себе сначала один автомат, потом еще два, затем еще три. Был момент, когда в Donkey Kong одновременно играли шестьдесят тысяч человек. У вас было в шестьдесят раз больше шансов наткнуться на автомат с Donkey Kong, чем найти кинотеатр, который в день премьеры показывал самый популярный фильм  года – «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега».

В пинболе у игрока практически нет связи между тем, что он делает (пускает шарик), и «наградой» в виде звука сотен жужжалок и свистелок. Вовлеченность здесь совсем небольшая. Space Invaders предлагала вознаграждение по четкой схеме: десять, двадцать или сорок очков за каждый сбитый корабль^[13]. Степень вовлеченности уже гораздо выше. В Donkey Kong схема награждения игрока менялась в каждом уровне, а еще можно было набирать очки за скорость прохождения. Это оказалось формулой невероятно вовлекающей игры, сравнимой со слот-машинами в казино – ваши навыки и ваша удача делают каждую следующую игру неповторимой. Во всяком случае, пока не кончатся четвертаки.

И вся эволюция Mario никогда бы не случилась, если бы Radar Scope стала хоть чуточку успешнее, если бы Аракава смирился с финансовым провалом, если бы Ямаути отдал проект опытным разработчикам, если бы Ёкои держал Миямото в узде или если бы Миямото решил сделать просто игру – но вместо этого он рассказал историю.

3. Битва Mario

Судебный иск MCA Universal

В городе Холливуд, штат Флорида, лучшим игроком в пинбол считался парень с типично американским именем Билли Митчелл. В свои шестнадцать он отточил до блеска все самые сложные трюки: опрокидывание машины без наклона соленоида, мультибол, удержание шарика и забрасывание прямо в ковш или мишень. Были времена, когда это вызывало всеобщее восхищение. Были, да прошли: теперь все бездельники толпились у автоматов с видеоиграми. Билли, который в средней школе ходил на три спортивных кружка, считал их ниже своего уровня. «Видеоигры были чем-то новым и необычным, – рассказывал он в интервью Oxford American. – А я не люблю все новое и необычное».

«Но они стали очень популярными, – продолжал он. – Все собирались вокруг автомата с Donkey Kong, и я хотел такого же внимания». Отец Митчелла владел кафе, в котором стояли аркадные автоматы, и Билли проводил там сутки напролет, пытаясь прочувствовать Donkey Kong: когда Марио должен бежать, когда прыгать, когда поднимать молот. На одном уровне Митчелл нашел место, до которого не достают никакие атаки: идеально для того, чтобы быстро сбегать в туалет.

Еще он выяснил, где Donkey Kong заканчивается: на м уровне и м экране. Игра предполагалась бесконечной и после определенного момента запускалась снова и снова на самой высокой сложности. Но алгоритмы, по которым выставлялось время на прохождение экрана, не учитывали существование людей вроде Билли Митчелла. Он обкатывал Donkey Kong, как арендованную машину на гоночном треке, в поисках предела ее возможностей. В данном случае предел был выставлен на значение  × (10 × (22 + 4))^[14]. Для любого современного компьютера число 22 – не большая проблема, чем 21 или Но процессор Z, установленный в автомате Donkey Kong, был 8-разрядным, с максимальным объемом прямо адресуемой памяти  байт. Это можно сравнить со счетчиком пробега, который после миллионного километра откатывается к  В Donkey Kong откат происходил на м по счету экране, «экране смерти» – на нем Марио попросту не хватает времени, чтобы закончить уровень.

Билли переключился на Centipede, BurgerTime и Pac-Man. Во всей Южной Флориде не нашлось бы игрока лучше него. Он позвонил в Nintendo и спросил, какой максимальный счет можно набрать в Donkey Kong. Там этого никто не знал, поэтому в компании предположили, что  Результат Билли был лучше почти в шесть раз. Когда основатель компании Twin Galaxies и владелец аркадных залов Уолтер Дэй начал собирать данные о рекордах в играх, Билли поставил под сомнение счет 1,6 миллиона в Donkey Kong. Он знал, что этого не может быть, потому что у него самого не получилось набрать больше миллиона перед kill screen, а если не получилось у него, значит, это невозможно в принципе. Билли оказался прав: семизначный счет был подделкой. С тех пор Митчелл более или менее уверенно держал первенство в Donkey Kong в течение многих лет.

Об аркадных играх в  году сняли документальную ленту «Король Конга». В фильме рассказывается история противостояния Митчелла, антагониста с огромным эго, и скромного учителя по имени Стив Виб из родного города Марио – Редмонда, в штате Вашингтон. Митчелл здесь производит впечатление кого-то среднего между героем Харви Кейтеля в «Плохом лейтенанте» и рестлером Мистером Совершенство. Он явно не хочет терять свой титул, хоть и годами не практиковался в Donkey Kong. Однако победа значит для него так много, что Митчелл не стесняется прибегать к психологическому насилию и злобной клевете в адрес бесхитростного соперника. С тех пор они по очереди били рекорды друг друга. А 27 февраля года рекорд поставил Хэнк Чьен, пластический хирург и выпускник Гарварда. Ему удалось набрать 1  очков.

Билли был далеко не единственным человеком, одержимым Donkey Kong. Те самые первые две тысячи автоматов разошлись со склада в Туквиле по всей стране уже к осени  года. Практически каждый новый попадал с трюма японского корабля сразу в кузов американского грузовика. Почему? С позиции популярной психологии этот феномен можно объяснить так: в отличие от почти всех игр, которые заставляли уничтожать, или Pac-Man, которая предлагала убегать, Donkey Kong была игрой про спасение. Это никак не сказывалось на геймплее, но очень сильно влияло на мотивацию игрока: ведь на кону стояла жизнь девушки! Некоторые аркадные бизнесмены даже начали покупать очевидные клоны игры вроде Crazy Kong от Falcon. Другие промышляли дорогими подделками.

Минору Аракава поручил Дону Джеймсу, своему новому главе операционного отдела (Джеймса удалось переманить у Сегале), нанять в штате Вашингтон пару человек для производства запчастей в Редмонде. Это позволило бы собирать автоматы на месте, а не транспортировать на тихоходных судах с другого конца света. К тому же в Сиэтле было много квалифицированных специалистов и дешевая древесина для корпусов автоматов. Сокращение производственного цикла давало возможность производить больше Donkey Kong, которые по-прежнему пользовались популярностью среди завсегдатаев аркадных залов. В  году Nintendo производила в день до 50 автоматов с игрой про гигантскую обезьяну и не менее тысячи в месяц – больше, чем было продано Radar Scope за все время.

Дистрибьютеры компании Рон Джуди и Эл Стоун входили в ту команду из шести человек, которая деталь за деталью переделала все оригинальные автоматы с Radar Scope в Donkey Kong. Им платили на прямой комиссионной основе, что тогда чуть не разорило их. Теперь Джуди и Стоун стали миллионерами. Аракава – его жена Йоко наравне с ними копалась в автоматах с паяльником в руках – вдруг обнаружил, что создал глобальную собственность, которая только в США принесла  миллионов долларов уже за первый год. Это больше, чем любой фильм, вышедший в прокат в  году, за исключением «Инопланетянина».

Удивительно, но на второй год Donkey Kong заработала еще  миллионов, оставив далеко позади прочих «второгодников», вроде Pac-Man и Space Invaders. «Видеоигры завоевывают мир», – гласила обложка журнала Time за январь  года. Оригинальность концепта Donkey Kong, придуманная Миямото, обеспечила игре долгую жизнь. На рынке существовало море игр со стрельбой и лабиринтами, но только одна про «обезьяну, которая кидается бочками». (Kangaroo от Atari подобралась к этому описанию довольно близко – там тоже фигурировали злые обезьяны и герой, который умеет высоко прыгать.) Если Nintendo и была очередной компанией-однодневкой, то этот день все никак не хотел кончаться.

Теперь перед Аракавой стояла другая задача: куда потратить деньги. Изначальный план продавать японские тайтлы за рубежом, чтобы извлечь хоть какую-нибудь дополнительную прибыль, перевернулся с ног на голову: Америка проглатывала игры будто гамбургеры. Nintendo остро нуждалась в собственном хабе на американской земле, а не просто арендованном складе, в котором стенки «офисов» состояли из автоматов Donkey Kong (мистер Сегале к тому времени, надо полагать, совершенно успокоился). В июле  года Аракава приобрел 27 акров земли недалеко от Редмонда. Nintendo могла оплатить покупку грудой четвертаков.

Аракаве была нужна собственная штаб-квартира просто для того, чтобы где-то принимать людей с деньгами в руках. Компании выстраивались в очередь, чтобы купить у Nintendo права на персонажей Donkey Kong. Пижамы, хлопья на завтрак, утренние мультфильмы по субботам, плюшевые игрушки, карточки Topps, конфеты Fleer. Сторона «B» пластинки с песней Pac-Man Fever от Buckner and Garcia называлась Do the Donkey Kong. Теперь Аракава боялся не разорения, а того, что не убрал деньги со стола.

Компания Milton Bradley даже адаптировала Donkey Kong под настольную игру: сам Донки Конг стал игрушкой, которая кидалась желтыми бочонками, а от одного до четырех Марио (их изобразили с длинной шеей и пышными усами, что позже станет отличительными чертами Луиджи) перемещались по полю, выполненному в стиле «Горок и лесенок». Игра получилась несложной, но инструкция к ней могла посоперничать своей длиной со списком побочных эффектов у многих лекарств.

И, конечно, Donkey Kong захотели портировать на консоли. Taito предлагала Nintendo внушительную долю продаж от Space Invaders за эксклюзивные права на Donkey Kong. Но Nintendo понимала, что продавать нужно молоко, а не корову. Американские компании, такие как Coleco и Atari, тоже боролись за права на игру. Ямаути искал того, кто обладал самыми продвинутыми технологиями, лучшими перспективами и предлагал больше всего отчислений. Вскоре из Киото пришло решение: эксклюзивные права на выпуск игры на консолях получает Coleco. «Это была самая голодная компания», – объяснял свое решение Ямаути. И к тому же американская. Atari предлагала больше денег, и управляющие Coleco явились в номер Аракавы прямо посреди ночи, умоляя исполнить решение Ямаути. Аракава так и сделал, сказав, что впечатлен их рвением.

Компания Coleco теперь владела всеми правами на выпуск настольных игр и картриджей с Donkey Kong. Nintendo в обмен получала единовременный платеж плюс 1 доллар роялти за каждую проданную настольную игру и 1,40 доллара за каждый проданный картридж для консолей. Coleco прилагала копию Donkey Kong к своим новым игровым системам ColecoVision: после шести месяцев эксклюзивности она обязывалась перенести игру на консоли конкурентов, в том числе Intellivision и Atari Такая популярная игра в комплекте обеспечила продажи на сумму в полмиллиарда долларов или 40 миллионов чистой прибыли. Марио стоило назвать Мидасом.

В Киото Миямото уже приступил к работе над сиквелом. У него было много идей и для оригинальной Donkey Kong, но все они упирались в доисторическое железо Radar Scope. Теперь ему дали полный карт-бланш – и целую команду в помощь. Вес его первоначальному видению придавали миллионы четвертаков. Игроки со всего мира мечтали вновь отправиться в приключение с храбрым Марио.

Но у Миямото были другие планы. Он задумал перевернуть любовный треугольник и наконец отдать должное здоровенной обезьяне. Железо образца  года не позволяло сделать Донки Конга играбельным персонажем, поэтому он должен был взять на себя роль Полины – беспомощного похищенного персонажа, а новым главным героем предстоит стать Донки Конгу – младшему, не такому большому, но более подвижному. Игра вновь будет названа в честь героя, наподобие Ms. Pac-Man, самого успешного сиквела в истории.

Оставался еще один персонаж и еще одна вакантная роль. Миямото знал, что хорошее произведение всегда разрушает ожидания публики, заставляет проникнуться злодеем и увидеть темную сторону того, кого все считали героем. Так, антагонистом и жестоким хозяином, который держит нового питомца в клетке, стал Марио. И к тому же он пытается убить отпрыска Донки Конга, который пришел освободить отца. Буквально новая глава во взаимоотношениях героев и во всей истории.

Компании, которые заплатили большие деньги, чтобы наклеить на упаковку своих продуктов улыбающегося Марио и скалящегося Донки Конга, наверняка были в шоке. Нельзя так обращаться со своим брендом! Миямото обвиняли в том, что он не знает своих персонажей, и это в то время, когда персонажи в играх едва просматривались. Но Donkey Kong Jr. при всем желании нельзя назвать ошибкой, пусть даже она слишком сильно обманула ожидания. Одна кнопка для прыжка осталась на месте, но в дополнение к этому Донки Конг – младший научился лазить по цепям и лианам. На них висели различные предметы, и герой одним прикосновением мог сбрасывать их на врагов. Это заменило молот.

И враги! В игре появились летающие медвежьи капканы с клацающими зубами и звенящими цепями. Желто-фиолетовые прыгающие птицы, которые с высоты пикировали на Донки Конга – младшего. Антропоморфные искорки электричества, медленно-медленно прокладывающие себе путь по цепям. Миямото сделал два паттерна движения капканов, а чтобы дать подсказку игроку, покрасил их в разные цвета. Это станет традицией в играх Mario: перекрашенные спрайты всегда атакуют по-разному. Сам Марио в начале игры появлялся со своим двойником, и вдвоем они утаскивали клетку: возможно, это Луиджи позаимствовал на денек комбинезон своего брата.

Donkey Kong Jr. стала не тем сиквелом, который все вокруг ждали, но ведь в свое время никто не ждал и оригинальной Donkey Kong, которая вышла из морской пены шутера про инопланетян. Марио и Донки Конг на упаковке любого продукта означали для Nintendo практически неисчерпаемую золотую жилу, поэтому в  году компания, скрестив свои виртуальные пальцы, выпустила новую игру в свет.

И та стала хитом. Строго говоря, она достаточно сильно отличалась от Donkey Kong – не была ни сиквелом, ни улучшенной версией, а скорее новым набором уровней для прохождения – и поэтому почти никак не сказалась на популярности оригинала. Nintendo и Марио сделали из этого правильные выводы: героя франшизы можно вставлять в самые разные игры и не бояться перенасытить рынок – если игры действительно разные. (Как показывает история, многие франшизы вроде Army Men или «Звездных войн» до этого вывода, к своему огорчению, не дошли.)

В это же время Coleco готовилась к выходу на рынок своей ColecoVision с эксклюзивными правами на Donkey Kong. Но тут с компанией связались представители MCA Universal, которые захотели обсудить возможные инвестиции. Стивен Кент в своей книге The Ultimate History of Video Games пишет, что прошедшая встреча, на которой присутствовала и главная звезда Universal Стивен Спилберг, больше походила на резню, чем на обсуждение. Едва главы компаний зашли в переговорную, президент Universal без лишних церемоний заявил, что засудит (читай: уничтожит) Coleco, если та начнет продажи ColecoVision с Donkey Kong. По словам Universal, игра была плагиатом Кинг-Конга, то есть их интеллектуальной собственности.

Телетайп (в те времена электронной почты еще не было), полученный в офисе Coleco, гласил: ликвидировать все продукты, связанные с Donkey Kong, полностью свернуть рекламные кампании и вернуть каждый цент, который принесла обезьяна. Это же сообщение пришло в Nintendo of America. Coleco, пытаясь обеспечить релиз ColecoVision, сразу же согласилась отчислять Universal 3% от объема продаж. Такой кусок пирога стоил почти 5 миллионов долларов. Coleco не стала сообщать об этом решении Nintendo, и это выглядело как минимум странно, учитывая, что суть претензий заключалась в воровстве японцами чужой собственности.

Первоначально Nintendo ответила на телетайп примерно так же, как и Coleco: мы готовы заплатить, давайте поскорее покончим с этим. Денег у компании хватало: судебное разбирательство явно обошлось бы дороже 5 миллионов долларов. Все в игровой индустрии понимали, что успех не может не привлекать подобные иски: если не Atari или Magnavox, то Universal. Подождите, 7 миллионов?

Тогда у юриста Nintendo of America Говарда Линкольна случилось прозрение. Линкольн, который когда-то был адвокатом Эла Стоуна и Рона Джуди, весь прошлый год занимался тем, что защищал торговую марку Donkey Kong, обеспечивая лицензионные отчисления на миллионы долларов. На многие миллионы долларов, если точнее. У Nintendo было достаточно средств, чтобы бороться в суде, если в компании этого захотят. В конце концов, теперь это не стартап на шесть человек. Но Линкольн провел некоторые исследования и выяснил, что у Nintendo есть потрясающий аргумент против Universal. Донки Конг и Кинг-Конг – это разные животные. Аракава досадовал, что просто не заплатил денег, как хотел Ямаути, но Линкольн убедил его, что это правильное решение.

Все три стороны собрались в Лос-Анджелесе на заднем дворе штаб-квартиры Universal, чтобы попытаться урегулировать спор. На встрече с представителями Universal и Coleco (которые все еще не сообщили о своей капитуляции) сторону Nintendo представляли Аракава и Линкольн. Они сходу заявили, что Universal, если опустить юридические термины, городит чепуху. На рынке полно нелицензированных продуктов с Кинг-Конгом, и у Universal к этому нет никаких претензий. Истинная причина заключается в деньгах Nintendo. Coleco трусливо пыталась убедить японцев пойти на уступки. Но те и не думали соглашаться.

Universal пообещала отправить целую кипу документов, подтверждающих их права на Кинг-Конга. В рамках судебной битвы сделать это, конечно, нетрудно: гораздо труднее доказать, что Donkey Kong является плагиатом «Кинг-Конга». Никому и в голову бы не пришло попросить судью или присяжных определить, как именно видеоигра может ущемлять фильм. Но кипа документов так и не дошла до Редмонда. Когда Nintendo снова запросила материалы, Universal вместо этого отправила требование о выплате лицензионных отчислений. Это наводило на определенные сомнения относительно серьезности их аргументов.

Балансируя на самой тонкой грани, Nintendo назначила представителям Universal новую встречу, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Подобные встречи назначаются, только когда есть что обсуждать, например капитуляцию Nintendo. Президент Universal прибыл лично, рассчитывая, что противник падет к его ногам и согласится платить. Но Линкольн и Аракава лишь повторили уже сказанное: они ничего не нарушали и платить не намерены. Цитируя Ice Cube, скинули их как в Donkey Kong^[15].

«Он был в шоке», – рассказывал потом Линкольн. Universal занималась фильмами, и это будто находило отражение в их действиях: масштабные, дерзкие, крайне завораживающие, но эфемерные, как туман над Островом Черепа. Nintendo, в свою очередь, производила игры. И юрист компании только что заработал важное тактическое преимущество, не пошевелив и пальцем.

И тут, как будто ситуация была еще недостаточно сложной, в дело вступил третий игрок: Tiger Electronics. Tiger владела эксклюзивными правами на выпуск карманной игры по мотивам «Кинг-Конга». В Universal осознали, что если все права будут у Tiger, а Donkey Kong – это калька с «Кинг-Конга», то тогда Tiger останется единственным правообладателем Donkey Kong. До кучи сама игра King Kong от Tiger представляла собой бесстыжую копию Donkey Kong (слоев иронии в этой истории больше, чем в лазанье). Universal спешно отменила проект. Tiger пришлось менять бочки на бомбы, а вместо наклонных платформ сделать прямые. Еще их герой получил каску пожарного.

Universal продолжала упорствовать, подав в суд не только на Nintendo, но и еще на шесть сторонних компаний, которые приобретали лицензии на Donkey Kong. Отступные согласились заплатить все, кроме двух: Milton Bradley (они выпускали настольную игру и платить отказались) и Ralston-Purina (производители хлопьев с Donkey Kong; от их предложения в жалкие пять тысяч долларов отказалась сами Universal). Прибавив сюда выплаты от Coleco, можно посчитать, что процесс уже принес компании кругленькую сумму, хотя еще даже не начался. В этом заключается преимущество угроз судебного иска: маленькие компании запугать так легко, что это почти узаконенная форма грабежа.

Nintendo наблюдала за всей ситуацией из зала суда. Говард Линкольн нашел для процесса первоклассного адвоката по имени Джон Кирби, который представлял Nintendo. Процесс «Компания Universal City Studios против компании Nintendo Co» длился семь дней. Кирби выслушал аргументы Universal: в обоих произведениях есть похожий сюжет, обезьяна по имени Конг, поэтому платите нам. Кирби, в свою очередь, подробно разобрал каждое отличие игр от фильмов. Он зачитал разъяснения Сигэру Миямото, в которых подробно описывалась история создания Donkey Kong.

Затем Кирби перешел в наступление. В  году Universal выиграла суд у компании RKO, создателей оригинального фильма «Кинг-Конг». Universal в качестве решающего аргумента сделала упор на то, что Кинг-Конг с момента выхода фильма в  году стал общественным достоянием. Следовательно, Universal не должна «правообладателям» ни цента, ведь образ Кинг-Конга может использовать кто угодно по своему усмотрению. Авторские права не распространяются на Кинг-Конга так же, как на Гекльберри Финна. Кирби подал прошение отклонить иск в упрощенном порядке. Прошение было удовлетворено.

Даже слово «высокомерие» недостаточно точно описывало поведение Universal. Компания с чистой совестью публично требовала миллионы долларов и начала полдюжины судебных процессов, основываясь на утверждении, которое, как было также публично доказано, являлось ложью. О чем они вообще думали?!

Судья Роберт У. Свит не оставил от Universal и камня на камне, и его постановление было жестким и однозначным. Во-первых, Universal не владела правами на Кинг-Конга. Во-вторых, даже если бы и владела, Donkey Kong не был копией Кинг-Конга. В-третьих, даже если бы и был, это можно считать пародией, которая не нарушает ничьих прав.

Свит продолжал. Каждая компания, которой Universal направляла свои требования, получала право подать в суд и вернуть уплаченную «компенсацию» с возмещением ущерба. Но в этом деле действительно всплыло нарушение авторских прав. Судья Свит постановил, что игра King Kong от Tiger представляет собой явную кальку Donkey Kong, даже после внесения поверхностных правок (каска пожарного!). Поэтому Universal обязывалась выплатить Nintendo лицензионные отчисления за продукт Tiger. Едва ли Universal можно было наказать еще строже – если только постановить выплатить роялти планете Земля за использование ее образа в логотипе компании.

Universal подала апелляцию, поэтому суд растянулся еще на пару месяцев. Она проиграла все дела. В конце концов суд обязал кинокомпанию покрыть судебные издержки Nintendo почти на два миллиона долларов. И это не считая расходов на все прочие судебные заседания и миллионных трат на «злонамеренное использование буквы закона» в попытках доказать, что Донки Конг и Кинг-Конг – это одно и то же.

Вернула свои деньги и Coleco (Universal инвестировала в акции компании), но их нежелание отстаивать свои позиции стало достоянием общественности. Как и Atari, Coleco работала над моделью собственного компьютера, Adam, который планировала поставлять в комплекте с дискетой Donkey Kong. На торговой выставке в Чикаго, где и представили Adam, на компьютере была запущена именно Donkey Kong. Но затем с Coleco связались юристы Atari. Nintendo продала им все права на выпуск игры для дискет, и теперь Donkey Kong стала эксклюзивом для компьютера Atari Coleco утверждала, что эти права как часть консольной лицензии остаются за ними. Пришлось вмешаться Ямаути и угрозами заставить отозвать все копии. Ямаути смело брал Coleco «на слабо», потому что прекрасно помнил, как та прогнулась под Universal. В этот раз произошло то же самое (версия игры на дискетах для компьютера Atari  так и не вышла в свет).

В свою очередь победа Nintendo оказалась беспрецедентной. Большинство игровых компаний в такой ситуации либо уходили с рынка, либо поглощались игроками покрупнее. Но Nintendo не побоялась столкнуться с грозным обидчиком лицом к лицу. Как мальчик в драке с хулиганом чувствует, что стал мужчиной, так и Nintendo в полной мере осознала свою силу, и на это потребовалось всего два года. Что касается Говарда Линкольна, то он получил повышение и стал вице-президентом компании и генеральным юрисконсультом.

А адвокату Nintendo Джону Кирби подарили парусную яхту. Она стоила тридцать тысяч долларов и получила название, разумеется, «Донки Конг». Также Кирби передавалось «эксклюзивное глобальное право на использование этого названия для любых парусных яхт». И наконец, как и в свое время мистер Сегале, мистер Кирби удостоился от Nintendo величайшей чести. С  года компания выпускает популярную серию игр о милом розовом пушистом шарике. Как зовут шарик? Кирби.

4. Ранние годы Mario

Крах игровой индустрии года

Актера озвучивания Питера Каллена в лицо знают далеко не все, но зато все слышали его голос. За последние двадцать лет Каллен озвучил самых разных персонажей – от грустного ослика Иа-Иа из мультфильмов про Винни-Пуха до злобного искусственного интеллекта К. А.Р. Р. в «Рыцаре дорог» и молчаливого Хищника из одноименного фильма. Он подарил голос сразу трем гигантским роботам из мультфильмов ранних восьмидесятых: персонажам из «Гоботов» и «Вольтрона» и Оптимусу Прайму из «Трансформеров» – это самая известная роль актера (он продолжает озвучивать CGI-версию автобота уже в кино). Три в одном.

Но до того как перевоплотиться в Оптимуса Прайма, Каллен успел побыть Марио. В  году на телеканале CBS начал выходить сборник мультфильмов под названием Saturday Supercade. В коротких сериях фигурировали самые разные персонажи из видеоигр. Так, Q*Bert, прыгающий герой одноименной головоломки, превратился в подростка из х и мишень для всех соседских хулиганов. Frogger, игра о несчастном земноводном, которому приходится перебегать оживленную улицу, стала историей про лягушку-репортера. Мультфильму по Pitfall повезло чуть больше, и Гарри Питфолл, очевидная калька с Индианы Джонса, все же остался искателем приключений.

В сериях, посвященных Donkey Kong, Марио выступал на вторых ролях, этаким мальчиком на попрыгушках (простите), а главным героем был сам Донки Конг, озвученный Супи Сейлсом. Своим поведением он напоминал Багза Банни, который всегда оказывался на один шаг впереди своего дрессировщика. Роль Марио здесь низведена до Элмера Фадда, вечно пытающегося поймать гигантскую обезьяну. Полина перевоплотилась в племянницу Марио – она каждый раз вступалась за Донки Конга в самый последний момент, когда ее дядя уже готовился наконец посадить гориллу в клетку.

Здешнее мультяшное насилие очень слабо напоминало игру, которая карала смертью за каждый неверный шаг. А в следующем году случилось продолжение, которое на этот раз пересмотрело историю Донки Конга – младшего, отправившегося спасать пропавшего отца. Старший Донки Конг тут кажется совершенно непутевым родителем и будто не заслуживает всех усилий своего сына. Но добрый юмор шоу, возможно, помог сгладить углы в непростых отношениях Марио и Донки Конга.

Тем не менее пришло время двум старым соперникам разойтись. В Donkey Kong 3, которая вышла в  году, Сигэру Миямото представил уже нового протагониста-человека – дезинсенктора по имени Стэнли. Донки Конг вернул себе роль тяжеловеса и теперь висел на двух лианах по центру в верхней части экрана. Ударами кулаков по ульям горилла насылала на Стэнли рой за роем самых разных насекомых, каждый со своим паттерном атаки. Чтобы избавиться от них, дезинсектору приходилось поливать насекомых специальным спреем, а потом достать суперспрей и обработать уже самого Донки Конга. (Не очень забавный факт: единственная доступная для атак часть тела Донки Конга – это его зад. Горилла карабкается по лианам выше, стараясь увернуться от струи биде из инсектицида.)

Под лианами и тропическими цветами Donkey Kong 3 скрывалась всего лишь переработанная Space Firebird, старый шутер от Nintendo. Игры про космос теперь продавались гораздо хуже, но геймплей у них был почти идентичный. Все дело в том, что Миямото в тот момент работал сразу над двумя играми (не считая адаптации DK3 под названием Green House для Game & Watch) и не мог выдавать оригинальные идеи для обеих.

Второй игрой Миямото стал спин-офф про Марио. Когда-то Марио работал плотником, раз уж оказался на строительной площадке. Но однажды Миямото заметил, что комбинезон, шляпа и способность влезать в самые неприятные истории больше подходят водопроводчику. Миямото призадумался. Что ж, игра про канализацию. Марио с этим справится.

Придуманная им идея имела такое же отношение к работе водопроводчика, как Pac-Man к борьбе с паранормальными явлениями. Марио предстояло спуститься в подземные коммуникации Нью-Йорка и прыгать по платформам на высоте в четыре этажа. В водосточных трубах обитает много разной живности – крабы, черепахи, мухи. Поэтому Марио придется бороться с ними, но не молотом или спреем от насекомых, а ударами головой. Платформы были подвижными: удар снизу заставляет их выгибаться, как дощатый мостик, опрокидывая противника вверх тормашками. Если Марио в этот момент успевает добежать до монстра, то выпинывает его за край экрана. Когда врагов вокруг не останется, уровень пройден.

Все они могли «менять палитру», то есть один образ представал в двух расцветках, что увеличивало в два раза паноптикум противников, обитающих в огромных зеленых трубах. Красный краб умел всего лишь медленно двигаться вправо-влево, но если игрок переворачивал его и не успевал отправить за край экрана, то краб превращался в скоростного синего. Хорошие атаки и быстрое завершение уровня давали Марио дополнительные очки, как и монетки, разбросанные по уровню. Самый главный челлендж заключался вовсе не в том, чтобы победить всех врагов, пройти уровень до конца таймера или собрать все монетки. Смысл игры в синергии этих задач. По сравнению с Donkey Kong добраться до финиша здесь было заметно проще, но процесс – как и положено в игре про подземелья – получился гораздо глубже.

Игру назвали Mario Bros., поэтому встает логичный вопрос: разве у Марио есть брат? Чтобы создать ему родственника, Миямото просто изменил цветовую палитру спрайта водопроводчика. Красная рубаха стала черной, а синий комбинезон и красная шляпа превратились в ярко-зеленые. Более продвинутое железо теперь позволяло использовать целых шесть цветов. Поэтому Марио и его брат могли похвастать слегка разными оттенками кожи и волос. К этому образу добавилась пара кроссовок цвета индиго, которая выглядела ужасно даже по меркам  года, и вуаля – на свет появился Луиджи.

Его гардероб с тех пор претерпел небольшие изменения: цвет кепки сменился на зеленую в тон рубашке, комбинезон стал синего цвета, как у Марио, а кроссовки цвета индиго ушли в небытие. Само имя Луиджи предположительно позаимствовали у итальянского ресторанчика под Редмондом, «У Марио и Луиджи». А может, это каламбур: в японском языке есть слово ruiji – «похожий». Или, как предположили некоторые, в Nintendo работает большой любитель кино, который помнит фильм «Плата за страх»  года – там у тучного мужчины с усами и шляпой был высокий худощавый брат по имени Луиджи.

Управление Луиджи ничем не отличалось от Марио – реализовать это было даже проще, чем поменять цветовую палитру. Игра тем не менее называлась Mario Bros. Подождите, разве Марио – это не имя? Случилось то, что фанаты комиксов называют «реткон» (ретроактивный континуитет^[16]) – короткую биографию Марио переписали, и он получил свою фамилию. Полное имя Луиджи – Луиджи Марио. А как тогда зовут старшего брата? Все так же – Марио. Марио Марио. Если бы он жил в реальном мире, детство у него выдалось бы не из легких.

Режим на двух игроков «вдохновлялся» игрой Joust  года от компании Williams, которая, в свою очередь, вдохновлялась схемой управления и прыжками по платформам из Donkey Kong – зоопарк собирался как на подбор. В Joust игроки брали на себя управление птицами вроде аистов или цапель и поднимали их в воздух, постоянно нажимая кнопку прыжка. Уровни Mario Bros. вышли подозрительно похожими: ряды многоуровневых платформ, расположенных как двухуровневая лестница, только без ступенек. В Joust осталась ошибка, которую по старой доброй традиции окрестили «не баг, а фича»: когда то ли аист, то ли цапля заходила за левый край экрана, ее выталкивало из правого, примерно как в Clue.

Joust гордо наследовала игре в пятнашки. Игроки стреляли в летающих монстров, а побеждал тот, кто наскакивал на своего оппонента сверху. Проигравший же, в лучших традициях Габриэля Гарсиа Маркеса, превращался в яйцо, но если другой игрок не успевал его вовремя раздавить, то возвращался в игру. Какая была главная идея Joust? Игроки могли стать – и становились – врагами, совсем как их персонажи на экране.

Mario Bros. пошла другим путем. Правила остались такими же, как и в предыдущих играх: если противник коснется Марио (или Луиджи), то игрок сразу же погибает. Разбираться с врагами можно самыми разными способами: прыжками, опрокидываниями, пинками или ударами головы по одному на весь уровень блоку POW, который действовал на всех врагов сразу. Платформы здесь располагались чуть ближе друг к другу, потому что Марио приходилось допрыгивать до них за один присест. И наконец, какая была главная идея Mario Bros.? Игроки не могли убить друг друга.

Кооператив в играх был нечастым гостем. Да еще Pong показала, насколько весело соревноваться друг с другом. Как бизнес-идея это тоже работало идеально, потому что вместо одного четвертака игроки должны были опустить два. Но в шутерах реализовать совместную игру уже не так просто. Стоило добавить второй спрайт на экран, и всякий челлендж выжигался двойным огнем лазеров. Увеличь количество врагов – и придется разрабатывать уже две игры. Да и к тому же еще большее месиво на экране для  года казалось немного перебором. Очевидным решением выглядела идея столкнуть игроков лбами, чтобы победителем выходил тот, кто сумел выжить. Joust, Space Duel, Space Wars, Tank и многие другие находили способ превратить самые разные жанры в арену для смертельного противостояния.

Но не Mario Bros. Нанести вред Луиджи – та еще задачка. Все, что могли сделать даже самые умелые игроки, – это пнуть врага в его сторону. Честным путем победить Луиджи возможно, только обставив по очкам, то есть быстрее собирая монетки и расправляясь с врагами. Это превращало игру в пусть и напряженное, но дружеское соревнование, когда одним глазом приходилось следить за монстрами, а другим поглядывать на текущий счет. Марио и Луиджи оставались братьями, а не пытались устроить поножовщину. И поскольку для игры про спуск в канализацию не придумали какой-то своей истории, «историей» выступало соревнование самих игроков.

Mario Bros. стала четвертой игрой во вселенной Donkey Kong за три года, не считая игры от Epyx, основанной на геймплее DK и названной, вероятно, в дань уважения Jumpman. Еще Nintendo наконец-то приобрела права на Попая-моряка, о чем давно мечтал Миямото, и выпустила про самого известного любителя шпината игру, которая, очевидно, выросла из Donkey Kong. Но компания всего лишь пыталась не отставать от других. Одна только Pac-Man породила в  году Ms. Pac-Man^[17], в  году Super Pac-Man, а в  году Pac & Pal и Pac-Man & Chomp-Chomp. Gradius, Space Invaders, Asteroids и Galaxian – ко всем этим играм ежегодно выпускались продолжения.

Подобных механических развлечений в начале восьмидесятых хватало. Стремительное и непритязательное действо также присуще и одноразовым слэшерам про Фредди Крюгера, Джейсона Вурхиза и Майкла Майерса, и потоку спин-оффов («Тихой пристани» от «Далласа», «Фактов из жизни» от «Различных ходов»), и кавалькаде синтезаторной музыки в стиле нью-вейв (Depeche Mode, A-Ha и Pet Shop Boys). Но все понимают, что рано или поздно любой тренд угасает (прощай, Ховард Джонс), и ему на смену приходит новый (здравствуй, Huey Lewis and the News).

Игровая индустрия в этом плане еще только вышла из пеленок и как бизнес существовала едва ли десяток лет. Аркадные игры, которые выросли как грибы после дождя из четвертаков, застали поколение хиппи, растаманов и тусовщиков, а затем и пришедших им на смену яппи с плеерами Walkman на поясе. К моменту возникновения видеоигр культура аркадных развлечений насчитывала более ста лет, но именно видеоигры сделали их вездесущими, местом встречи, где можно выпросить сигарету у старшеклассника, залипнуть на игру асов в Yars’ Revenge, послушать Kiss и просто классно провести время. Но, как и в любой игре, веселье рано или поздно заканчивается.

Аркадные автоматы к тому времени стояли повсюду: в супермаркетах, ресторанах, парикмахерских, аптеках, на заправках. Игры переполнили рынок, и какому-нибудь Джону Кью-берту стало жалко тратить по четвертаку на каждую. Дистрибьютеры, которые брали кредиты на автоматы, не могли расплатиться по долгам и один за другим объявляли банкротство. Первая ласточка грядущего конца появилась за год до этого, в м, когда Atari немного снизила прогноз своей невероятной прибыли на будущий год. После этого падение остальных компаний было уже вопросом времени.

Тем не менее проблемы начались с рынка домашних консолей, который оформился через пять лет после появления аркадных автоматов. С самого начала, когда Atari представила Home Pong, там раздувался собственный мыльный пузырь. Со своими клонами Pong вышли еще более сотни производителей. Покупателям предлагалось покупать непрактичную и дорогую консоль, чтобы поиграть в одну игру.

Atari VCS, позже названная Atari , появилась в  году и стала доминирующей на рынке игровой приставкой. Но к  году ее цветная графика и множество игр уже выглядели по меньшей мере несовременно. Слишком много компаний – и Atari в том числе – предлагали слишком много игр. Бывшие сотрудники Atari основывали собственные студии – Accolade, Activision, Acclaim (они назывались так, чтобы в телефонном справочнике стоять перед Atari) – и предлагали уже свои  игр. Купить «просто» игру стало так же немыслимо, как и приобрести «просто» книгу или «просто» кроссовки: вам приходилось вникать, что именно вы хотите, где лучшая графика и самый интересный геймплей.

Даже если вы знали игру по аркадной версии, далеко не факт, что порт для вашей консоли окажется качественным. Donkey Kong тому яркое подтверждение. Версия для ColecoVision содержала три полновесных уровня, в то время как Atari  предлагала только два довольно среднего качества. При этом в DK для аркадных автоматов уровней было четыре, так что оба порта были на самом деле огрызками. C Donkey Kong Jr. ситуация вышла двоякой: игра для Atari  получилась отвратительной, но порт Intellivision действительно походил на аркадную версию^[18]. А вот версия Mario Bros. для Atari  была выше всяких похвал. (Правда, о ее рекламе такого точно не скажешь. По сюжету в какую-то кочегарку входил актер, одетый под Марио, и начинал неистово лупить гигантского краба, а после петь на манер оперного певца: «О, Марио, где же ты?» Рекламщикам, видимо, было невдомек, что водопроводчик в красном и есть Марио.)

Расхожее мнение гласит, что главной причиной краха игровой индустрии  года стало запредельное количество плохих игр. Однако среди них особенно выделяются две. Первая – это убогая версия Pac-Man от Atari, которую решили выпустить тиражом в 12 миллионов картриджей. Компании удалось продать лишь 10 миллионов, так что решение оказалось сродни попытке просушить подмокший динамит в костре. Вскоре случилась еще одна катастрофа – снова игра для Atari под названием E. T. Игру выпустили по мотивам «Инопланетянина», но повторить кассовый успех фильма не получилось. Печальная участь этих двух игр породила редчайший феномен: правдивую городскую легенду. Atari столкнулась с необходимостью как-то избавиться от миллионов нераспроданных копий. Однако в компании переживали, что если просто выбросить картриджи на помойку, то люди подберут их и начнут перепродавать, что еще больше ударит по продажам. Поэтому по играм с особой жестокостью, достойной убийства Распутина, прошлись бульдозерами, после чего захоронили на свалке близ города Аламогордо и залили все сверху бетоном.

Но чтобы не нарваться на плохие игры, как и в случае с плохими альбомами или журналами, их надо просто перестать покупать. Люди, может, и обожглись на этом ширпотребе, зато хорошо усвоили, что связываться с подобным себе дороже. Это базовое правило капитализма: никто не хочет брать плохие продукты.

Корнем всех проблем стали розничные продажи. Универмагам, магазинам игрушек и электроники нужно было как-то распродавать новые игры и приставки. Сегодня, спустя столько лет после го, на прилавках вы найдете три-четыре стационарные консоли и, может, одну-две портативные, вместе с подборкой игр для них.

Вообразите, что творилось в  году. Самой популярной системой оставалась Atari Незадолго до этого в продажу поступила следующая модель, Atari На соседней полке стояли ColecoVision и ее сестры-близнецы Intellivision и Intellivision II от Mattel, а еще Bally Astrocade, Fairchild Channel F System II, Magnavox Odyssey, Vectrex, Emerson Arcadia  и VTech CreatiVision. А некоторые отдельные магазины, например Sears и Radio Shack, выпускали собственные модели – Tele-Games и Tandyvision.

И это только консоли! У Atari существовало отдельное подразделение персональных компьютеров, которое выпустило модели Atari  и  Добавьте к этому TI 99/4A от Texas Instruments, Timex Sinclair, Apple II и Lisa, Mattel Aquarius и Coleco Adam. Каждая система имела собственный софт. Каждая – десяток собственных аксессуаров. И все они позиционировались как игровые устройства, на которых время от времени можно открыть документ или напечатать письмо. Какой-либо совместимости между ними попросту не существовало. А к  году почти все уже анонсировали новые модели консолей и компьютеров. Вдобавок, цепляясь за последнюю ниточку, производители начали снижать цены, чтобы привлечь новых покупателей. Когда в  году издание Time объявило человеком года компьютер, никто и представить не мог, что уже в следующем их станет некуда девать.

Горемычные продавцы электроники подобное видели не раз. VHS боролся с Betamax, а до этого видеокассеты боролись с видеодисками. Компакт-кассеты со временем вытеснили формат Stereo-8, как ранее пленка победила бобины, а FM соревновался с AM. Laserdisc в  году пытался (и не смог) потеснить пленочные кассеты. Но все эти битвы форматов обычно включали только две стороны. Магазины понемногу закупали решения от обеих и смотрели, кто побеждает. Но тот страшный ад, в котором варились десятки игровых компаний, мог сбить с толку кого угодно – особенно тех глупцов, которые пытались продавать всего понемногу.

Весь  год набитые под завязку стеллажи медленно покрывались пылью. Даже в новогодние праздники покупателей было не заставить купить еще одну консоль или еще один компьютер. А в м владельцы магазинов решили провести черту. Они стали возвращать нераспроданную продукцию. Требовали возврат средств, отказывались закупать новые игры и консоли. Пришло время покинуть эту страну грез, улизнуть с массового побоища.

Но у фирм, которые лишились доходов с продаж новых игр и консолей, попросту не хватало денег на возвраты. Сначала банкротом объявила себя US Games. За ней последовала Games by Apollo. Частные компании, которые когда-то с радостью вкладывались в игровую индустрию, быстро свернули эту деятельность. Публичные вроде Warner Brothers, владевшей Atari, стремительно теряли деньги. Системы приходилось сбывать по бросовым ценам. Ценник в  долларов постоянно худел на 50 долларов, пока наконец не перестал покрывать затраты на производство. Игры, которые стоили 40 долларов, продавали сначала за 10, а потом и за 5 баксов – лишь бы их забрал хоть кто-то. Как стервятники над трупом, из ниоткуда появлялись игроделы нового пошиба, которые стали торговать дрянными подделками по пять долларов сразу.

Продавцы взяли на вооружение девиз суперкомпьютера WORP из фильма «Военные игры»  года: «Единственный способ выиграть… это не начинать играть». Они кое-как соглашались закупать новые игры, но наотрез отказывались связываться с игровыми устройствами. Чума плохих игр вытоптала земли Sears и отравила колодцы Toys «R» Us. Дети не перестанут покупать игрушки по GI Joe, Cabbage Patch Kids и My Little Pony. Магазины игрушек, как и игровые автоматы, переживут бедствие. Но игровым системам вход в магазины теперь был заказан.

Часть II. Супер 8 1. Остров Mario

Япония и Famicom

Для производителей игр в США настали тяжелые времена: Coleco разорилась, Milton Bradley сильно просела после запуска Vectrex, и ее поглотила компания Hasbro, которая не имела никакого отношения к видеоиграм. Mattel понесла миллионные убытки из-за провала консолей Intellivision и вернулась к продажам кукол Барби и машинок Hot Wheels. Atari, которой владела Warner, была распродана по частям, о чем писал Скотт Коэн в своей книге Zap! The Rise And Fall of Atari. По-прежнему неплохо продавались Commodore 64 и Apple II, пальма первенства в сфере домашнего гейминга перешла к ним. Компании вроде EA, Epyx и MicroProse становились для компьютерного рынка тем же, чем в свое время была Atari для консольного. Заполняя пустоту, подскочили продажи видеомагнитофонов.

Крах игровой индустрии в Америке никак не затронул Японию. Он скорее помог ей. Японские ретейлеры закупали совсем небольшое количество консолей от американских компаний и поэтому теперь радостно потирали руки. Все эти заокеанские Coleco и Vectrex в Японии были всего лишь диковинками и представляли такую же конкуренцию местным системам, как горох с васаби – чипсам Doritos в Штатах. Выжженная земля игровой индустрии давала Nintendo уникальную возможность: выйти на многомиллиардный рынок, пока остальные его участники лежат с пробитыми головами после неудачной мексиканской перестрелки.

По поручению президента компании Хироси Ямаути инженеры Nintendo уже несколько лет работали над собственным компьютером, начав разработку еще до того, как Сигэру Миямото взялся перекраивать Radar Scope. (Ямаути одно время решил приобрести права и брендировать ColecoVision, но Coleco желала, чтобы Nintendo реализовывала их консоли оптом и по небольшой цене за штуку: нет уж, спасибо, Coleco-сан.) Система Nintendo основывалась на превосходной консоли Atari , в которой стоял процессор Motorola  – урезанная версия чипа Nintendo дополнила его специальным сопроцессором от компании Ricoh для вывода звука, регистрации сигналов с контроллера и отображения трехцветных спрайтов. 8-битный сопроцессор обрабатывал графику и звук настолько хорошо, насколько в принципе было возможно, а ведь ему предстояло тянуть Donkey Kong, обладая лишь толикой мощностей аркадного автомата.

Вместо джойстика «семейный компьютер» от Nintendo (сокращенно Famicom) предлагал одну из разработок Гумпэя Ёкои для линейки Game & Watch: геймпад с крестовиной. Джойстики после длительного использования часто выходили из строя. Плоский диск контроллера Intellivision показывал себя лучше, но все еще не давал нужного тактильного отклика. Будущее было за крестовиной. Кроме нее на геймпаде располагались лишь две квадратные кнопки – такой скромный набор элементов побуждал разработчиков создавать не слишком требовательные для потребителя игры. Контроллер вышел простым, элегантным и удобным для работы дизайнеров.

Ямаути так поверил в Famicom, что даже распустил подразделение, отвечавшее за игры для аркадных автоматов – все для того, чтобы сфокусироваться на консоли. Ее цена стала одним из камней преткновения для Ямаути. Famicom должна стоить дешево, дешевле, чем любое другое предложение на рынке. В конце концов, компьютеры Lisa от Apple и Star от Xerox, передовые системы, провалились именно из-за пятизначного ценника. Ямаути фактически требовал, чтобы цена Famicom не превышала десяти тысяч йен, или семидесяти пяти долларов, – и при этом хотел, чтобы консоли окупались. Это казалось несбыточной мечтой – благодаря модели двухкомпонентного ценообразования убить двух зайцев разом. Такую модель придумали еще в Gillette – за саму бритву покупатель платит один раз, но вот лезвия ему придется покупать постоянно. Однако Ямаути хотел получать прибыль и с консолей, и с игр. Задача не самая простая.

К  году линейка Game & Watch насчитывала десятки игр. Дисплей стал заметно шире, появились даже модели с двумя экранами. В основном это были оригинальные игры, но время от времени на устройство заглядывали персонажи вроде Снупи, Микки-Мауса и Дональда Дака. Сама Nintendo удачно портировала аркадные хиты Donkey Kong и Donkey Kong Jr., сделав версии с одним уровнем.

Марио в  году стал героем трех игр Game & Watch, примерив на себя три разные профессии. В Mario’s Cement Factory ему удалось вернуть доверие прораба и вернуться на стройку замешивать цемент в бетономешалках. В порте Mario Bros. разработчики отошли от оригинальной концепции про канализацию, поэтому Марио и Луиджи работали на фабрике по производству бутылок (на Commodore 64 эта игра вышла под названием Mario Bros. II). А в Mario’s Bombs Away Марио перевоплотился в профессионального командос, который забрасывал позиции неприятеля зажигательными бомбами.

Все три игры (Миямото никак не участвовал в их разработке) ясно показывали, каким Nintendo видела своего героя: мультяшным работягой, который постоянно влипает в напряженные ситуации. Никому из игроков Mickey & Donald не пришло бы в голову спросить: «А разве Микки-Маус раньше не был учеником волшебника? Почему он вдруг стал пожарным? Парню явно стоит сосредоточиться на карьере». Микки-Маус – это символ Disney, и Марио стал таким же символом для Nintendo.

Поэтому в компании предпочли забыть, что в Donkey Kong Jr. Марио вообще-то выступал в роли злодея. Теперь он двумя ногами залезал в любые неприятные ситуации, которые для него приготовила Nintendo, будь то война, монстры или управление логистическими поставками.

В это время отец Марио, Миямото, тоже искал себя. После Mario Bros. он занялся игрой под названием Devil World, которая, в отличие от всех остальных его проектов, никогда не выходила в Америке. Действие игры разворачивалось в лабиринте, а интересной особенностью стало то, что враги не просто охотились за героем, но еще и могли двигать стены. Но игра не появилась на прилавках американских магазинов по другой причине. По сюжету дракон по имени Тамагон спускался в преисподнюю, намереваясь убить Сатану. Вместо абстрактных точек, как в Pac-Man, в игре предлагалось собирать кресты и Библии. Для индустрии, которую некоторые фанатики называли порождением бесов, игра про дьявола (пусть и в роли антогониста) – уже чересчур.

Чтобы обеспечить новую консоль играми, нужен был толчок. Nintendo очень преуспела в искусстве немаваси, в переводе с японского – «выкапывание корней дерева для последующей пересадки». Немаваси можно применить и к бизнесу, в том смысле, что для него тоже важно подготовить почву. В случае с Nintendo концепция немаваси предусматривала, что у консоли должно быть много игр уже на старте и еще больше на подходе. Иначе компанию ждет закономерный провал, как это произошло с американскими консолями, которые обрушили рынок из-за низкого качества игр. А ведь еще эти игры должны отличаться от аркадных собратьев, чтобы не заканчиваться настолько же быстро.

После завершения Devil World Миямото получил повышение. Все это время он работал вместе со своим наставником Гумпэем Ёкои, который трудился над играми Game & Watch и параллельно присматривал за разработкой продолжений Donkey Kong. Но Ямаути решил, что Ёкои должен сконцентрироваться только на Game & Watch: это была идея самого Ёкои, да и к тому же каждая новая игра приносила Nintendo горы прибыли. А лохматый самородок Миямото, по мнению президента компании, вполне созрел для должности руководителя. Сам гейм-дизайнер считает, что Ямаути видел в нем своего приемного сына – или внука.

Миямото официально вернулся к роли продюсера в своей новой должности. Он никогда не учился на программиста: его таланты заключались в другом. Все, что Миямото требовалось, – это уметь объяснить, чего он хочет, как именно и что для этого нужно сделать. Как и в случае с Марио, если ты хорош в чем-то, это не значит, что тебя некому заменить. Стиль управления Ёкои строился на постоянном подбадривании: как писали в Wired, однажды он сказал будущему дизайнеру Metroid Ёсио Сакамото: «Если ты можешь нарисовать арт, то и с игрой справишься». Миямото подхватил эту стратегию и между кнутом и пряником всегда выбирал пряник (его лидерские качества оказались лучше организаторских: ему приходилось постоянно полагаться на помощника, просто чтобы не забывать о важных делах). Новым гейм-дизайнером Миямото назначил своего протеже по имени Кадзуаки Морита. Ему самому, в тридцать с небольшим лет, пришлось принять роль наставника.

Первым проектом команды стала игра Ice Climber, вариация Mario Bros. в полярном сеттинге. Несмотря на то что Попо и Нана, двум милым детям-эскимосам, приходилось карабкаться вверх, игра то и дело норовила спланировать с ними вниз. В высоту «уровень» достигал пяти экранов! Падение с высоты до нижней границы экрана было смертельным. Также Миямото спродюсировал игру с горизонтальной прокруткой, Excitebike, которая в качестве фишки использовала один из нюансов мотокросса – перегрев (Миямото не водил машину, а добирался до работы на велосипеде, так что ему было интересно поучаствовать в проекте про двухколесный транспорт). Обе кнопки отвечали за разгон: A просто разгоняла мотоцикл, B включала ревущий турбонаддув. Используешь его слишком часто – поджаришь мотоцикл. Слишком редко – отстанешь от остальных.

13 июля  года Famicom вышла в Японии^[19]. В комплект входили два проводных контроллера и сама консоль бело-бордового цвета с двумя вертикальными слотами для них. На геймпаде первого игрока располагались кнопки Start и Select, а кабель питания выходил с левой стороны. Зато геймпад второго игрока с кабелем справа обладал встроенным микрофоном. Famicom работала с игровыми картриджами, которые вставлялись в слот в верхней части корпуса, и поддерживала расширения для работы с дисками и модемом. (Именно так: поддержка модема в  году. Интернет-провайдер America Online, который тогда назывался Gameline, начал свою работу в  году как онлайн-сервис для Atari )

На старте для Famicom вышли три игры, портированные с аркадных автоматов Nintendo: Donkey Kong, Donkey Kong Jr. и Popeye. Еще десятки были в разработке. Игрокам предлагали не какую-нибудь аркаду под одну-единственную игру или старую коробку с проводами. Нет, они получали полноценный компьютер! Хотя Ямаути планировал выставить ценник ниже десяти тысяч йен, в магазинах консоль продавалась за четырнадцать тысяч, но для такого устройства это все равно было дешево и стимулировало спрос.

Однако потом Famicom начали выходить из строя. Разумеется, произвести компьютер непросто: всего лишь одна оплошность с каким-нибудь маленьким чипом могла привести к зависанию или вылету игры прямо посреди прохождения. Отчеты о неисправностях приходили со всей Японии. Как выяснилось, проблема заключалась в партии неисправных чипов. Nintendo выпустила на рынок продукт с браком. Когда это поняли продавцы, то сразу же убрали Famicom с полок магазинов.

Nintendo никогда не промышляла некачественной продукцией, не собиралась так поступать и на этот раз. Помня о кампании по отзыву препарата «Тайленола» после всеобщей паники^[20], Ямаути принял решение отозвать каждую Famicom, даже исправные консоли. Все покупатели могли отослать свою приставку и получить бесплатный ремонт. Nintendo заменяла не бракованный чип, а сразу материнскую плату со всей системой. Ямаути знал, что у компании хватит денег, чтобы пересобрать каждый произведенный и проданный экземпляр. Вопрос лишь в том, захотят ли люди продолжать покупать Famicom после отзывной кампании и вернется ли консоль на прилавки. Провал подобной кампании навсегда похоронит бренд. А успех, хм, даст свои преимущества.

Осторожность действительно принесла плоды. Японские ретейлеры оценили по достоинству, что в мире наконец нашлась технологическая компания, которая не побоялась взять ответственность за собственные ошибки и безвозмездно исправить их. (Nintendo поступает подобным образом и по сей день, вплоть до переклеивания детских наклеек на новую консоль, если не удалось отремонтировать старую.) Продажи оставались отличными на протяжении всего  года: Nintendo продала полмиллиона консолей, а Sharp запустила в производство телевизоры со встроенной Famicom. А благодаря новым играм, которыми занимался Миямото, приставка от Nintendo к  году стала самой продаваемой в Японии, разойдясь тиражом уже в 3 миллиона экземпляров. Ямаути даже придумал, как без особых затрат подстегнуть бизнес аркадных игр: произведенные автоматы Donkey Kong и Mario Bros. начали переделывать в корпусы Nintendo Vs. с улучшенными тайтлами от Famicom. Поменять игру было так же просто, как пополнить автомат со снеками. Эту же идею использовали для серии аркадных автоматов Play Choice.

Для новой консоли игры производил не только Миямото. Ямаути поделил всех разработчиков компании на три отдела, а управлять ими поставил трех даймё. (Даймё – титул феодала в средневековой Японии, выше которого располагался только сёгун. Ямаути в этой метафоре, само собой, был сёгуном.) Они занимались разработкой игр, устройств, аксессуаров и всего, что необходимо. Гумпэя Ёкои назначили главой первого отдела. Масаюки Уэмура, который разработал Famicom, возглавил второй. Геньо Такеда (чуть позже он создаст систему резервного питания от батарейки для NES) стал руководителем третьего. И все они имели опыт в разработке аппаратной части, а не программной.

В  году Миямото была дарована честь сформировать четвертый отдел компании. Как даймё он теперь должен сплотить подчиненных и мотивировать делать самые прибыльные и продвинутые продукты, чтобы сёгун – гм, то есть президент – остался доволен. Ямаути-сама (даже не Ямаути-сан) нравилось исполнять роль судьи; ни одна игра не могла увидеть свет без его разрешения. Его шестое чувство безошибочно подсказывало, какой продукт и на каком рынке будет хорошо продаваться. Поразительно, что при этом Ямаути даже не играл в саму игру, а всего лишь просматривал пару минут геймплея. Может, в контексте и Nintendo, и самого Ямаути это прозвучит дико, но на ум сразу приходит образ наркобарона, который зарекся пробовать свой товар.

В одном из отделов-«соперников» Миямото решили создать игру под названием Wrecking Crew, и Миямото «одолжил» им Марио и Луиджи в качестве персонажей. Братья стали строителями, которым нужно вынести с сотни уровней весь цемент и кирпич, да еще и в правильном порядке. Игра задумывалась как головоломка, поэтому Марио и Луиджи здесь не умеют прыгать. Для этой роли Марио сменил имидж: голову он прикрыл каской, вместо комбинезона надел красную безрукавку и подстриг усы, чтобы походить на Тома Селлека.

В качестве бонусного персонажа Марио появлялся в Pinball от Nintendo, где на дополнительном уровне в стиле Breakout ему нужно спасти Полину. В Tetris, еще одной игре из стартовой линейки консоли, он выступал судьей и оценивал собранные линии. Не забыл заглянуть и в Donkey Kong Hockey: вместе с Донки Конгом они гоняли по льду шайбу, и тот, кто окажется проворнее, забивал гол. Еще Марио поучаствовал в игре Mario Bros. Special (вышла только в Японии), которая представляет собой неловкий порт Mario Bros., сделанный Hudson Soft, и в игре F-1 Race, там он давал отмашку болидам «Формулы-1». В Punch Ball Mario Bros., еще одной неудачной попытке Hudson Soft адаптировать Mario Bros., Марио, естественно, тоже появился и в этот раз, как и следовало ожидать, бил по мячу. А еще он сидел в зрительном зале в аркадной игре Punch-Out! Проще перечислить игры Nintendo того времени, в которых Марио не было.

Это философия Микки-Мауса, не иначе: разве кто-то еще помнил Микки как персонажа мультфильма? Или как отдельную личность? Нет, Микки-Маус стал просто маскотом. Широкой улыбкой да парой ушей. Вот у Дональда Дака, у него имелась своя личность. У Гуфи тоже. Марио оказался жертвой промывки мозгов: то немногое, что у него оставалось, – умение прыгать, геройство, пышные усы, профессия плотника – было безжалостно переписано.

Попытки Nintendo поддерживать расплывчатый образ Марио не могли принести долгосрочного результата. Можно пойти по пути Hello Kitty от Sanrio и превратить персонажа в абстрактную оболочку без содержания. Или выбрать путь Багза Банни и создать яркого конкретного героя. Но, чтобы выжить, Марио нужна была изюминка. Вспомните легенды из цикла о короле Артуре: сказание о его отце Утере, связь Ланселота с женой короля, поиски святого Грааля. Их много, но все помнят самого короля Артура: он прослыл величайшим правителем Англии. Несмотря на очевидные противоречия (как Артур мог вытащить Экскалибур из камня, если уже получил меч из рук Владычицы Озера?), его характер остается неизменным.

Если Марио собирался оставаться путеводной звездой Nintendo, ему нужен был постоянный нарратив. Не очередная нелепая должность в сфере легкой промышленности, а собственный мир.

2. Сияние Mario

Super Mario Bros. и Nintendo Entertainment System

Вскоре после релиза Famicom в  году летний студент колледжа из Осаки по имени Кодзи Кондо услышал об одной вакансии. Кондо планировал получать высшее образование, чтобы продолжать заниматься музыкой. Он хотел стать профессиональным музыкантом и учился играть на фортепиано и виолончели. Парень даже пробовал сочинять музыку и создавать аранжировки на компьютере, будучи одним из первых энтузиастов цифрового звука в тогда еще аналоговом мире.

Вакансию разместила игровая компания, которая сделала Donkey Kong. Кондо любил Donkey Kong. Особенно ему нравились короткие оригинальные отбивки на каждом уровне. Работа располагалась неподалеку, в Киото. И совмещала два его любимых времяпрепровождения: видеоигры и музыку. Кондо, конечно, хотел бы попытать удачу, правда, таких, как он, нашлось немало, а у него даже не было заготовленных демозаписей своих сочинений. Но Кодзи вырос на электронной музыке, играл на Yamaha Electone, недорогой версии электромеханического органа Хаммонда, оттачивал свои навыки на партиях легенд английской рок-музыки – Джона Пола Джонса из Led Zeppelin и Кита Эмерсона из Emerson, Lake & Palmer – в составе собственной кавер-группы. Он жил этой музыкой, что не могло не проявиться на собеседовании.

Кодзи Кондо получил работу в Nintendo и стал профессиональным видеоигровым композитором. Обычно в играх не заморачивались с музыкой и просто брали откуда-нибудь нужные им композиции: для Mario Bros. Nintendo попросту украла фрагмент из Looney Tunes и цифровую версию «Маленькой ночной серенады» Моцарта в придачу. За пару месяцев Кондо написал саундтрек к двум аркадным играм: Golf и симулятору бокса Punch-Out. Он научился сочинять такую музыку, которую хотелось бы переслушивать, не раздражающую, не слишком скучную и не чересчур звонкую.

Еще он стал много работать с человеком по имени Миямото всего на пару лет старше его. Миямото ходил с длинными волосами, а Кондо всегда опасался их отращивать – боялся отпугнуть работодателей. Миямото любил те же драйвовые группы, что и Кондо, – и блюграсс! Вдвоем они приступили к работе над новым секретным проектом, который, по их словам, должен был перевернуть мир – впрочем, они так говорили про каждый свой секретный проект. И Кондо предстояло написать к нему саундтрек.

Марио нуждался в связном сюжете для новой игры, и Миямото работал над этим. Ему уже приходилось разрабатывать для Famicom гоночные игры с горизонтальной прокруткой и «спортивные» игры с вертикальной, так почему бы не сделать горизонтальную «спортивную» игру? Миямото со своим протеже Моритой могли бы создать для нее пять или шесть уровней. Вместимость картриджа благодаря новому чипу как раз увеличилась, так что это пришлось весьма кстати. А заодно могло помочь ответить на вопрос, кто же такой Марио.

Миямото всегда больше тяготел к форме, чем к содержанию. Идея его новой игры строилась на волшебной стране, куда можно попасть через водосточные трубы. Там Марио ждали эпичные приключения на земле, в воде и воздухе. Теперь он мог вырастать в размерах и сжиматься обратно. А еще управлять огнем (вместо этого Марио сначала хотели дать пистолет) и дышать под водой. Сражаться при этом нужно с живыми грибами, злобными облаками и демоническими животными. Одним словом, снова ничего похожего на все предыдущие итерации.

Нарратив выходил таким: Марио становится исследователем. Миямото собирался рассказать самую классическую историю на свете: в город прибывает незнакомец. Грибное королевство, как и положено названию, могло генерировать бесконечное множество любых фантастических зверей, придумок, персонажей, задач, мест и испытаний. Миямото еще не понимал, что создает мир, сравнимый с планетами «Звездных войн», Галактической Федерацией «Звездного пути» и супергеройским Нью-Йорком из комиксов Marvel.

Да, технически Марио остается водопроводчиком. И в Грибное королевство его приводит волшебная водопроводная труба. Эти трубы протянулись повсюду, настолько повсюду, что людей перестало смущать, что они – единственный способ попасть из пункта А в пункт Б. Для единообразия Марио сохранил свои приемы из Mario Bros. – удар головой, прыжок-топтыжка и пинок по врагу. Еще парочка новых – реактивный ранец и дополнительная атака ногой – осталась только в планах.

Определенных управленческих талантов потребовал выбор схемы управления. Миямото хотел назначить прыжок на крестовину, освободив кнопки A и B для других действий. Но как же так, заговорили все вокруг, прыжки слишком важны, чтобы обходиться без своей кнопки. Коллеги совершенно измотали Миямото, и в конце концов он согласился выделить кнопку A под прыжок, а кнопку B оставить под файерболы и бег при удержании. «Проиграв» в споре, Миямото наглядно показал, что более удачная идея для него всегда важнее, чем собственный авторитет даймё. Иронично, что именно эта приверженность качеству и сделала его настолько авторитетным.

Одно из самых заметных изменений коснулось фона: предыдущие игры Mario проходили на черной подложке, призванной подчеркнуть яркость красок. Этому правилу следовали все части серии. Но Super Mario Bros. (новая игра получила приставку «супер» в названии) переносила игрока в яркий солнечный день, под купол нежно-голубого неба, почти как в штате Монтана. Несколько облаков над головой и далекие горы (облака и кусты являлись, по сути, одним и тем же изображением, окрашенным в белый или зеленый цвета) создавали ощущение масштабности, будто эта двухмерная земля существует на самом деле. Одним словом, счастье.

Счастье стало определяющим моментом во всем проекте. Палкой о двух концах всегда была сложность: слишком легкая игра не сможет бросить игрокам никакого вызова, слишком сложная их только отпугнет. Как удержать людей у экрана вне зависимости от того, что на нем происходит? Улыбкой. Поэтому злодеи выглядели как милые грибы «гумбы» на корявых ножках, хищные «растения-пираньи», похожие на венерины мухоловки с сочными репсовыми губами, и белые кальмары «блуперы», напоминающие причудливые колокольчики.

Больше всего счастья приносила музыка. Уровень 1 (или, используя нумерацию игры, Мир 1–1) сопровождался веселой восьмибитной сальсой. В подземелье адски надрывались басы. Под водой до Марио доносилась успокаивающая и приглушенная, почти неземная музыка^[21]. А когда Марио хватал звезду, ритм становился бешеным, как в Девятой симфонии Бетховена на скорости 33⅓ оборота в минуту.

Это все заслуга новичка Кодзи Кондо. В распоряжении у него имелся только ограниченный набор инструментов. О фортепиано пришлось забыть сразу: Кондо располагал двумя монофоническими каналами, синтезированной треугольной волной и генератором белого шума. Попробуйте написать хорошую музыку на слух, отстукивая ритм деревянной палочкой и с двумя монахами на подпевках. Это, конечно, можно сделать, но для начала нужно написать синтезаторную программу, которая могла бы превращать синусоидальные волны в фортепианные партии.

Покопавшись в коде Famicom, Кондо обнаружил дополнительный звуковой канал: канал импульсно-кодовой модуляции, предназначенный для звуковых эффектов. И эти два монофонических канала можно было использовать одновременно для создания гармоний. Он настроил генератор белого шума как перкуссию, а треугольную волну – как бас. Барабаны, бас, аккорды: группа начала собираться вместе, и все это внутри компьютерного чипа. Он захотел поделиться своим открытием с другими и написал раздел о программировании звука на Famicom BASIC.

Однако есть вещи, которые недостаточно просто найти: приходится идти методом проб и ошибок. Кондо написал не одну тему для Super Mario Bros., а сразу множество. Каждую из них он накладывал на запись геймплея и постоянно крутил ее в голове. Достаточно ли динамично? Или слишком динамично? Не сливается ли саундтрек со звуками разных действий: прыжков, ударов? Не слишком ли длинным получился трек или, наоборот, не слишком ли коротким? Кондо остался доволен темами подземного и подводного уровней, а еще музыкой во время битв с боссами. Но не главной темой.

В конце концов, Кондо усовершенствовал маленькую партитуру. Весь секрет оказался в том, чтобы написать несколько небольших фрагментов по несколько секунд, а потом свести их в один трек. Получилась целая серия поп-хитов, которым оказалось суждено покорить слушателей по всему миру. Подряд они почему-то никогда не звучали как песня на повторе, и, если таймер был на исходе, их темп даже ускорялся. А вот слова и название песни Go Go Mario вышли довольно неловкими, так что, наверное, к лучшему, что их никто не запомнил. Первые две строчки: «Сегодня полный энергии Марио все еще бежит, бежит. / Иди, спаси принцессу Пич! Вперед!» Но сама мелодия идеальная.

Игра от другой компании, скорее всего, закончилась бы на Мире 1–4 или Мире 2–4. И там, и там Марио поджидал серьезный соперник, «босс». После каждой схватки на экране появлялась принцесса, которая говорила: «Спасибо, Марио!» А потом добавляла: «Но наша принцесса в другом замке!» (При этом принцесса в знак одобрения поднимала руку, которую легко спутать со средним пальцем^[22].) Использование слова «наша» вместо «твоя» намекает, что игрок участвует в приключении по спасению принцессы наравне с Марио. И эта неудачная шутка повторяется из раза в раз, когда Марио, как своеобразный Одиссей, вынужден штурмовать один замок за другим в бесплодных попытках воссоединиться со своей Пенелопой (или Тоадстул^[23] – такое обидное имя принцесса носит в версии игры для американского рынка).

Еще больше приключения персонажа и игрока смешивались, когда они попадали в зоны перехода между уровнями. Это были разбросанные то тут, то там секретные комнаты, которые встречали надписью: «Добро пожаловать в зону перехода!» на трех одинаковых трубах. Через них можно попасть на другие уровни игры. Они стали легальным читом, позволявшим Марио при желании обходить целые куски игры. Над игроком будто в очередной раз подтрунивали, показывая, насколько же игра получилась большой: в какой книге вы найдете разрешение сразу перейти к странице , если очень хочется?

Ямаути, сам не слишком усидчивый по натуре человек, наверняка ужасно раздражался. Его лучшие разработчики создали великолепную игру, придумали для нее идеальную концовку, а потом добавили тупую шутку, чтобы у них появился повод пойти разрабатывать еще четыре уровня. А потом та же самая шутка появляется снова. А потом еще раз! Что-то похожее происходило в фильме «Муки и радости» – там папа римский постоянно расспрашивал Микеланджело, когда же будут готовы фрески потолка Сикстинской капеллы, а тот неизменно отвечал: «Когда я закончу!»

В конечном счете Super Mario Bros. получила тридцать два уровня и восемь битв с боссом. Марио мог съесть гриб и стать гораздо больше. Сияющая звезда давала ему временную неуязвимость. Цветок позволял кидаться огненными шарами. Марио приходилось забираться по бобовым стеблям под самые облака, сражаться с боссом-рептилией и целым выводком черепах с молотами, крыльями и шипами. По пути он спас бессчетное количество женщин, которые все время оказывались не теми принцессами. Прыгал по летающим платформам, уворачивался от горящих мельниц и живых снарядов, летящих прямо на него. Зарабатывал дополнительные жизни, подбирая 1-up гриб, или после каждой сотни заработанных монет.

Игра не только разрабатывалась целую вечность, но и отнимала кучу часов на полное прохождение. Это как если бы уровни Donkey Kong стали в десять раз больше и при этом ни разу не повторялись. А на каждом экране умещалось столько спрятанных монеток и бонусов, столько врагов и опасностей, столько секретов. И все это по-настоящему: игра стала целым миром, в который можно уйти с головой, а потом возвращаться, как к любимой книге, фильму или альбому. Поставки планировалось начать летом, но Миямото попросил дать ему еще немного времени на полировку. Так что игра вышла не в самую знаменательную дату – 13 сентября, в пятницу. Когда она появилась в аркадных залах, игроки продолжили просаживать горы четвертаков даже после прохождения, просто чтобы найти все пасхалки. Каждый игрок теперь вел себя как Билли Митчелл, выжимая все соки из компьютерного чипа, лишь бы отыскать еще один секрет.

Еще нашлись бы те, кто согласился бы игру продавать. Ямаути сломал немало копий, чтобы Famicom, со своими 19 миллионами проданных экземпляров ставшая признанным хитом на родине, появилась на прилавках американских магазинов. В Японии на то время проживало около  миллионов человек, и каждый шестой владел Famicom. Но в США покупатели по-прежнему предпочитали обходить консоли за километры. Да, они многое теряли, но ведь и Nintendo тоже.

Еще до того как Famicom стала успешной, Ямаути сел за стол переговоров с Atari, чтобы предложить свою фирменную сделку в стиле «все риски вы берете на себя». Теперь ясно, насколько она бы стала выгодной для американской компании. Ямаути предлагал Atari продавать Famicom на американском рынке под своим брендом, отстегивая Nintendo солидную долю. Nintendo отошла бы от своих драгоценных принципов заниматься продажами самостоятельно, зато могла бы быть уверена, что консоль окажется в надежных руках. Сделка в итоге развалилась, по большей части потому, что в ходе кризиса  года развалилась сама Atari. Nintendo лишилась партнера на американском рынке. Atari лишилась курицы, которая буквально несла золотые яйца.

После того как Famicom показала себя во всей красе в Японии, Ямаути отправил ее (и Аракаву в придачу) на несколько выставок электроники. Консоль получила новое, американизированное название, Advanced Video System, потому что Famicom звучало слишком по-японски. Клавиатура позволяла печатать на ней текст, музыкальный проигрыватель – слушать музыку, а еще на ней можно было играть в десятки превосходных игр. Посетители приходили к выводу, что у японцев получился отличный, но заранее обреченный продукт. Кто сейчас, в  году, захочет продавать игры? Это все равно что продавать уголь в Ньюкасле, а то и смог в Лос-Анджелесе.

Как в такой ситуации покорить рынок? Если Марио действительно оказался в роли вечно скитающегося Одиссея, то, возможно, и совет стоит спрашивать у Гомера. В «Илиаде» греки преподнесли в дар троянцам огромного деревянного коня как символ своего поражения. Троянцы закатили подарок за городские стены – и так впустили греков внутрь. Все, что требовалось Nintendo для продаж своей игровой системы… это хорошо замаскировать ее.

Гумпэй Ёкои принялся за разработку троянского коня двадцатого века. На выходе получился робот, который мог двигать головой и руками, поворачиваться и поднимать некоторые предметы. Его назвали Robotic Operating Buddy, сокращенно R. O.B. По сути, R. O.B. больше ничего не умел: он использовался лишь в двух не слишком выдающихся играх, Gyromite и Stack-Up. Вот только для R. O.B. требовался один аксессуар, который, так уж вышло, был игровой консолью. А роботов магазины игрушек продавали без проблем. Вдобавок Nintendo портировала на консоль пару своих аркадных хитов вроде Duck Hunt и Hogan’s Alley, которые работали со световым пистолетом Zapper.

По всей видимости, американцы тоже читали Гомера. Магазины игрушек в очередной раз отвергли приставку (которая опять сменила имя: теперь она называлась Nintendo Entertainment System, или NES, и получила модную серую расцветку), пускай даже в комплекте с роботом и пистолетом. Затея с самого начала казалась обреченной: производители игрушек не были дураками и помнили, как выглядят консоли.

Аракава считал, что это конец Nintendo of America, и уже собирался подать в отставку. Компании и так крупно повезло: пересборка Radar Scope, выигранный иск у Universal и целая куча денег всего лишь за три года. Незадолго до этого Аракава успешно открыл филиал сети ресторанов Chuck E. Cheese в Ванкувере, а потом еще два заведения. Может, возрождение рынка домашних игровых систем правда того не стоило. В глубине души Аракава был скромным человеком, и ему хватало уже достигнутых побед.

Ямаути в глубине души таким не был. Он всегда жаждал чего-то большего и значительного – обычное проклятие для многих руководителей. Если американские магазины не хотят продавать его консоли, то он, черт возьми, начнет ходить с ними по домам и стучаться в каждую дверь. В конце концов, нашлись ведь покупатели в Японии, а значит, отыскались бы и в США, если бы только у кого-то хватило мозгов понять, что один неудачный год еще не делает видеоигры криптонитом. Игровая индустрия стремительно развивалась в Японии, в Европе – черт, даже в Канаде. В самих Соединенных Штатах аркадные автоматы до сих пор приносили неплохую прибыль. Дети по-прежнему играли в игры (и покупали их) для Commodore Рынок ждал, продукция ждала: осталось только переубедить идиотов-ретейлеров.

Ямаути отгрузил сто тысяч экземпляров NES на склад в городе Хакенсак, штат Нью-Джерси, и перевел туда почти весь персонал. Осенью  года они начали разносить консоли по нью-йоркским универсамам, магазинам игрушек и электроники – столько, сколько могли унести. Пусть производители игрушек с Манхэттена обратят внимание, что все окрестные магазины набиты NES. Пусть убедятся, что консоль продается. Получат сигнал и начнут закупать приставки для продажи по всей стране. Таков был план.

Аракава решил поднять ставки еще выше: он пообещал ретейлерам, что полностью вернет деньги за каждую нереализованную Nintendo Entertainment System. Принимая NES на свои склады, магазины только предоставят место на полу, но не потеряют на этом ни цента. Ямаути такие гарантии давать отказался – может, тогда сразу срезать ценник наполовину или давать в подарок к приставке чек на двадцать долларов? – но Аракава пошел против тестя и за его спиной заключил с ретейлерами сделку. Отчаянные времена требовали отчаянных мер. Его маленькая команда работала не покладая рук, заполняя праздничные витрины своими приставками. Если бы это не сработало, то оставалось бы лишь признать, что, как сказал персонаж Билла Пэкстона из «Чужих»: «Игра окончена, чувак!» Чтобы хоть как-то вознаградить команду, всем разрешили провести Рождество дома, в Сиэтле, но их рейс отменили из-за нелетной погоды.

Как в свое время и с Radar Scope, к Рождеству удалось продать какую-то часть партии NES. Пятьдесят тысяч реализованных экземпляров – не то чтобы выдающийся результат, но для начала пойдет. Его оказалось достаточно, чтобы убедить продавцов пустить товар на прилавки в Лос-Анджелесе в начале  года (магазины игрушек предпочитают экспериментировать с новыми продуктами уже после новогодних праздников). Затем в Чикаго. Потом в Сан-Франциско.

Осенью  года, к началу нового сезона, семена, посеянные Nintendo, взошли, и компания начала продажи по всей стране. Большая N подписала соглашение с производителем игрушек Worlds of Wonder, который продавал пару популярных продуктов, плюшевого медведя Тедди Ракспин и игру лазертаг. Теперь для полноты картины они стали предлагать еще и NES. В Канаде дистрибуцией согласилась заниматься компания Mattel.

Для старта розничных продаж по всей стране Ямаути припрятал еще один туз в рукаве. Та игра, которую Миямото делал, кажется, целую вечность, наконец была готова. В Японии она поставлялась в комплекте с Famicom, как, в свое время, Donkey Kong с ColecoVision. Домашние продажи оказались отличными. Теперь Ямаути собирался провернуть тот же трюк за океаном. В коробке с каждой NES стоимостью всего лишь в  долларов, шли два контроллера и… игра Super Mario Bros. Доплатив еще двадцать долларов, покупатель получал пистолет Zapper и вторую игру, Duck Hunt.

Сегодня, спустя тридцать четыре миллиона проданных в США консолей, можно сказать, что Ямаути, похоже, сделал правильный выбор. Огромное наследие игры до сих пор проглядывает в бесчисленных фандомах, которые она породила: в задротских играх, книгах, фильмах, музыке и сериалах, переставших быть нишевыми продуктами (любимое слово всех гиков «отаку» пришло к нам из японского языка). Super Mario Bros. получилась большой игрой и требовала вдумчивого подхода, а не простого тыкания на кнопки. Но за все потраченные усилия она вознаграждала сторицей. Люди впервые увидели, насколько глубокими могут быть игры, и начали награждать огромными продажами другие подобные продукты. Это не преувеличение: в Японии игры серии Dragon Warrior^[24] на законодательном уровне запрещено запускать в продажу в будние дни, так как слишком много людей забывают о школе или работе и с головой уходят в прокачку персонажей^[25].

Тень Марио простирается далеко за пределами видеоигр, потому что люди хотят прикоснуться к глубокому искусству не только в 8-битной форме. Вспомните «Гарри Поттера», «Сумерки», «Звездные войны», «Матрицу», «Властелина колец», «Остаться в живых» и даже ситкомы «Замедленное развитие» и «Студия 30». Эти очень разные книги, фильмы и сериалы, конечно, не вдохновлялись Марио, но вот их фанаты – определенно. Вместо того чтобы безучастно поглощать любимые произведения, они стали разбирать их по косточкам, следить за выходом каждой новой части, создавать и поддерживать детальные вики-энциклопедии. В наше время выход любого крупного фильма просто не может не сопровождаться каким-нибудь комиксом-приквелом, игрой про альтернативные события, дополнительными материалами для домашнего релиза и тем, что мастер Йогурт из «Космических яиц» называл «мерчундайзинг». Кроссплатформенные блокбастеры, которые питают современную индустрию развлечений, сами подпитываются… гм, фанатами. И все эти энтузиасты, будто огни вечного пламени, «загорелись» от одного-единственного «огненного цветка».

3. Бомба Mario

Lost Levels

Подражание – самая искренняя форма лести. Просто взгляните на The Great Giana Sisters.

В  году компания Rainbow Arts разработала для персональных компьютеров игру под названием The Great Giana Sisters. Получилась почти полная копия Super Mario Bros., не считая двух девочек с ирокезами на главных ролях. Nintendo быстро обнаружила это, отправила пару писем с угрозами, и Rainbow Arts тут же убрала игру с прилавков.

Или посмотрите на All Night Nippon Bros. All Night Nippon – популярная в прошлом японская радиопередача, выходившая по ночам. Ее продюсеры заказали у Nintendo модифицированную версию Super Mario Bros. для своей рекламной кампании. Разработчики поменяли цвет неба на некоторых уровнях с голубого на черный (передача, как-никак, ночная), а спрайты врагов – на известных поп-исполнителей и диджеев восьмидесятых.

Или вспомните пиратские версии. В Super Bald Bros. у Марио и Луиджи не было волос. В другой пиратской игре Марио получил лицо звезды глэм-рока Элиса Купера. Марио делали русским, сутенером или попросту заставляли ходить без кепки. И вставляли персонажей из других игр – River City Ransom, Teenage Mutant Ninja Turtles и Bomberman (хуже всего получилось с Super KKK Bros., и так понятно почему).

Пиратские версии лишь логично продолжали философию Миямото. Он разработал Super Mario Bros., чтобы в нее не просто играли, а изучали. Некоторые блоки с бонусами сделали прозрачными, и их приходилось отчаянно искать методом проб и ошибок. Игроки часами прыгали на месте, проверяя каждый пиксель на каждом уровне. Они выяснили, что Марио может заработать дополнительную жизнь, если достаточно высоко запрыгнет на флагшток в конце уровня^[26]. Нашли Мир-1, который состоит из одного экрана с водой и тянется бесконечно, вплоть до истечения таймера. Обнаружили невидимые стены, в которых Миямото спрятал дополнительную награду. Даже стали смотреть странное аниме Super Mario Bros.: Great Mission to Rescue Princess Peach, в котором принцесса Пич сбегает с собственной видеоигры, Марио ищет волшебный артефакт, который должен превратить заколдованного пса обратно в принца, а Король Купа отправляется работать в продуктовый магазин.

Люди тратили очень много времени всего лишь на одну игру, и не все оказались готовы с ней расстаться. В конце концов, NES позиционировали как компьютер, а компьютер можно взломать. Вокруг взломщиков NES постепенно складывалась целая подпольная индустрия. Они поняли, как именно Nintendo переделывала Famicom в NES. Например, в Famicom порт для картриджей располагался сверху, а в NES – сбоку. Контроллеры для NES стали одинаковыми, а форму кнопок поменяли с квадратной на круглую (квадратные кнопки хоть и проходили «тестирование на миллион нажатий», со временем начинали заедать). В новой консоли отказались от микрофона и поддержки модема. И, что выглядело подозрительно, картриджи с играми стали больше, контактные вместо контактных.

Это сделали для того, чтобы внедрить чип 10NES, новую идею Ямаути. Atari и другие производители консолей не могли препятствовать сторонним компаниям создавать свои игры: каждый имел возможность собрать собственную поделку и упаковать ее в картридж для Atari 10NES служил блокиратором: перед любыми манипуляциями с картриджем система NES проверяла его наличие. Если находила, то игра запускалась. Если нет, то без шансов.

Из-за дополнительного чипа пришлось поднять стоимость консоли, но так Nintendo вернула себе контроль над продажами. Если вы хотели разработать игру под NES, то сперва ее должна была одобрить сама Nintendo. Ямаути договорился со всеми возможными издателями: Konami, Capcom, Bandai, Taito, Hudson Soft, Namco. Дальше – больше: со сторонними разработчиками (то есть не с Nintendo и не с компаниями, нанятыми Nintendo) Ямаути провернул тот же трюк, который в свое время сделал успешным компьютер Apple II. Он запретил им разрабатывать больше пяти игр в год: если бы было больше, то рынок попросту лопнул бы. Некоторые компании даже пошли на то, чтобы учреждать дочерние компании и производить дополнительные игры уже от их лица, на бумаге соблюдая запрет Ямаути. Американских фирм среди них оказалось мало: те концентрировались, в основном на проектах для компьютеров.

В первый год после запуска, в м, Nintendo реализовала три миллиона консолей на американском рынке. В следующем году еще шесть миллионов. Компания Worlds of Wonder получала с NES немалую прибыль, но ей начало угрожать банкротство из-за огромного количества нераспроданных медведей Тедди Ракспин. В итоге Nintendo переманила из задыхающейся компании весь торговый штат. Ежегодно консоли приносили ей миллионные прибыли, еще больше она зарабатывала на играх и еще больше – на сторонних издателях. Аракава даже нашел компанию MGA Entertainment (в будущем она станет известна благодаря куклам Bratz), которая согласилась продавать игры Game & Watch в США. Прибавьте к этому прибыль от аркадных автоматов и лицензионные отчисления, и вы получите образ Nintendo как одной из тех современных компаний, которые, по описанию Наоми Кляйн, состязаются друг с другом «в невесомости: тот, у кого меньше имущества, у кого меньше сотрудников в штате и кто создает самые яркие образы». И по сей день, как подсчитал журналист Осаму Иноуэ, при расчете прибыли на количество сотрудников получаются семизначные числа, то есть каждый работник приносит более миллиона долларов в год.

Теперь вопрос состоял в том, удастся ли сделать такой же яркий сиквел. Super Mario Bros. в итоге продалась невероятным тиражом в сорок миллионов копий. Как и в Японии, в игру поиграл каждый шестой американец. Благодаря тому что ее купил каждый владелец NES, эти цифры не могла побить ни одна другая игра в течение двадцати лет. Играли не только глупые школьники. Когда лауреата Букеровской премии Салмана Рушди спросили, чем он занимался, пока скрывался от фанатиков-мусульман, – верховный лидер Ирана аятолла Рухолла Хомейни объявил фетву, призывающую к убийству писателя, – тот ответил, что перепроходил Super Mario Bros. (на основе игры Рушди впоследствии написал книгу). В честь двадцатилетия игры Япония выпустила набор марок по Super Mario стоимостью в восемьдесят йен. Вот какая получилась игра.

За неимением достойного сиквела Марио и Донки Конг уже собрались стать героями образовательного проекта, Donkey Kong’s Fun With Music. Игрокам предстояло сыграть вместе с Донки Конгом на бас-гитаре, с Марио на клавишных, с Донки Конгом – младшим на барабанах, а у Полины был вокал. По ходу дела они узнавали бы о ритме и учились читать партитуры. Миямото и Кондо оба влюблены в музыку, так что у них точно получилось бы сделать обучение по-настоящему увлекательным.

Но музыкальный проект отменили. Первая игра серии, выпущенная в США, Donkey Kong Jr. Math, получилась проходной. Донки Конгу-младшему приходилось решать математические задачки, прыгая по пронумерованным лианам с цепями и выбирая нужные числа и математические знаки. Вышло в целом неплохо, да и к тому же помогало усвоить азы математики, но игрокам показалось слишком сложно. Еще одна игра, Popeye’s English Game, или под другим названием Popeye no Eigo Asobi, обучала английскому. Разумеется, она предназначалась для японской аудитории и в США не вышла. Проиграв со счетом , Nintendo оставила идею сделать из NES обучающий компьютер.

Не вышла в свет и Return of Donkey Kong. Она должна была стать смешением всех трех игр Donkey Kong и предлагала интересный концепт: Марио (со своими прыжками) и Донки Конг-младший (со способностями к лазанию) проходили один и тот же экран разными путями из точки А в точку Б. В игру планировалось добавить переработанные уровни из всех трех частей с испытаниями для обоих персонажей. Проект, маскируясь под переработку старого материала, на самом деле содержал в одной игре сразу две.

Все эти замыслы, которые так и оставались на бумаге, наверняка вгоняли в сильную фрустрацию. Замечательные идеи, отличное исполнение и отмена в самый последний момент, потому что аудитория не смогла бы вникнуть. Люди требовали просто Марио и приключений в Грибном королевстве. То же самое, только больше и, ну, может, чуть по-другому.

Миямото, наверняка скрипя зубами, решил им дать именно это. Большую часть работы проделал его новый ученик Такаси Тэдзука (в титрах он указан под запоминающимся псевдонимом Тэн-Тэн), и на выходе получился сиквел Super Mario Bros., который во время игры ощущается в точности как оригинал. Игроки должны были сразу освоиться: ведь это именно то, чего они и хотели. Блоки со знаками вопроса! Бьющиеся кирпичи! Грибы! Привычная цифровая подпитка!

Что ж, вот они и подобрали гриб, который в прошлой игре делал из Марио Супер-Марио. А теперь им придется узнать, что кое-что с тех пор слегка изменилось (здесь нужно вставить злодейский хохот). В новой игре первый встречающийся гриб убивает Марио. Пау, труп. Никто бы не позволил Миямото выкинуть такой фортель, разрабатывай он игру для аркадных автоматов: дети сразу потребовали бы свои четвертаки назад. Но аудитория домашних консолей обожглась и поняла: ага, все грибы смертельно опасные.

Хорошо, только определенные грибы, не все. Но это еще цветочки. Плавающие кальмары-блуперы могли теперь плавать не только в воде, но и по воздуху. До конца уровня можно добраться только по бобовому стеблю – раньше он просто вел на бонусные уровни. Новым элементом стал дождь, который мог начаться совершенно неожиданно и отбросить Марио назад. Приходилось более внимательно рассчитывать прыжки, чтобы не попасть под ливень, который собьет тебя с курса.

При создании игры разработчики всегда руководствуются четкими правилами. К примеру, никаких прыжков вслепую: в поле зрения Марио должны оставаться оба края пропасти. Миямото не нарушал эти правила. Но определенно толковал их по-своему. Если в оригинале игрок карабкался за грибом наверх, чтобы получить усиление, то в этой игре он преодолеет похожие препятствия только для того, чтобы съесть отраву. Зоны перехода всегда вели Марио дальше по игре? В сиквеле они могут телепортировать его к самому началу. Уровень за уровнем Миямото издевался над игроками.

Он дал им буквально то, что они просили. Аудитория мечтала получить еще одну Super Mario Bros., просто с новыми испытаниями. Но нужны ли они им были на самом деле? Или игроки хотели получить всего лишь иллюзию трудностей? Чувство удовлетворения, но без постоянно растущей сложности? Если игроки затерли до дыр оригинальную Super Mario Bros., это еще не означает, что все они стали в ней асами. Новая игра действительно получилась продолжением, ведь в ее начале сложность была выше, чем в конце оригинала.

Игра вышла в Японии в  году и получила смешанные отзывы. Япония служила тестовым полигоном для новых продуктов от Nintendo. И если более лояльная японская аудитория посчитала игру слишком сложной, страшно представить, что о ней подумают игроки из Америки. Большая N не могла выпустить ее в США: осторожные розничные продавцы уже говорили, что NES – причуда на один год, и эта игра могла подтвердить их правоту. В том году Марио появился только в качестве приглашенного судьи в Mike Tyson’s Punch-Out (Аракава отправил конкурентов в нокаут, подписав контракт с тогдашним чемпионом-тяжеловесом на использование его образа в игре про бокс).

У Миямото не осталось времени на доработку: команда сразу приступила к работе над новым проектом. Ему уже доводилось делать игры с прокруткой и по горизонтали, и по вертикали, теперь настал черед вида сверху и перемещения по плиткам. Каждый экран будет поделен на квадраты, заполненные дорогами, препятствиями, врагами и опасностями. Герой должен бежать от одного к другому, ничем не ограниченный в исследовании огромной территории. Прямо как Миямото в детстве, он сможет находить скрытые пещеры, чтобы продолжить свои фэнтезийные приключения.

И раз две самые значимые серии Nintendo получили названия в честь героя и злодея, запутавшихся в любовном треугольнике, почему бы не назвать новую игру именем плененной героини? Миямото нашел подходящее, читая биографию Ф. Скотта Фицджеральда: Зельда. Звучит как имя принцессы. И, развивая тему треугольников, он добавил в качестве макгаффина магический трехгранный артефакт под названием «Трифорс».

Пока Мимото с командой корпели над The Legend of Zelda (в титрах Миямото указан как С. Мияхон), другие разработчики упорно пытались превратить отдельную игру в продолжение серии Mario. Игра для NES Dream Factory: Heart-Pounding Panic (Yume Kōjō: Doki Doki Panic), вдохновленная арабской культурой, основывалась на мультфильме от Fuji Television. Игроки могли выбрать одного из четырех членов семьи, каждый из которых был со своими уникальными навыками. Они использовали лампы джиннов, чтобы прыгать в обратный полуночный мир, катались на ковре-самолете, сражались с гигантскими грызунами, противниками в масках, которых называли скромнягами, и живыми пустынными кактусами. Одним из противников стал динозавр с бабочкой на голове, который постоянно стрелял (или стреляла?) яйцами изо рта. Интереснее всего смотрелась общая для всей семьи атака: они вытаскивали из земли овощи и начинали кидаться ими во врагов. Dream Factory начиналась как игра с вертикальной прокруткой, но Миямото почувствовал, что проект может стать «немного более похожим на Mario».

Для новой части Mario Nintendo провернула по сути тот же трюк, что и пираты, которые из Super Mario Bros. делали игру про Элиса Купера. Разработчики взяли спрайты четырех персонажей и заменили их на Марио и его друзей. Сын Имаджин стал самим Марио. Силач Папа перевоплотился в Тоада. Мама, которая хорошо прыгала, примерила роль Луджи. И Лина, летавшая, если зажать кнопку прыжка, превратилась в принцессу Тоадстул. Ящероподобный злодей, правда, так и остался лягушкой Крокожабером, а не черепахой Боузером.

Вторжение в чужие сны из сюжета Юмэ Кодзо уступило место нападению Боузера на королевство, уже во второй раз^[27]. Других изменений набралось немного, и они в основном делали игру проще (потому что какой смысл наступать на те же грабли!). Но даже после переработки она все равно не ощущалась как игра про Марио. В ней появились очки здоровья. Сам Марио не мог меняться в размерах. Пропал счетчик очков – а вместе с ним и возможность посоревноваться с друзьями. Больше никаких грибов «гумб» и черепах. Если Марио прыгнет сверху на врага, ничего не произойдет: хулиган продолжит переть вперед, как носорог с птичкой на спине. Достаточно сказать, что даже в Donkey Kong никто не бросался брюквой.

Но чутье Ямаути в который раз его не подвело. Super Mario Bros. 2 вышла в  году и продалась тиражом более семи миллионов экземпляров. Конечно, не так впечатляет, как 40 миллионов, но тем не менее это примерно на 6,75 миллиона больше, чем получила бы Dream Factory без Марио. Скотт Пилигрим, герой инди-комикса Scott Pilgrim vs. The World, был фанатом Super Mario Bros. 2: он назвал свою рок-группу Sex Bob-omb именно в честь злодея оттуда. Розыгрыш игры стал частью продвижения газировки Slice от Pepsi, что дало Nintendo бесплатную рекламу. Это одна из наиболее успешных игр Mario, хоть никто и не станет спорить, что играется она не так, как все другие. Позже ее портировали сразу на несколько консолей Nintendo, и она вернула себе доброе имя. Как и первоначальный замысел Миямото насчет сиквела Super Mario Bros., ныне известного как Lost Levels. Эту игру можно по праву считать своеобразной «На помине Финнеганов»^[28] Миямото, его высказыванием о форме.

4. Хит Mario

Super Mario Bros. 3

За десятилетия карьеры профессионального рестлера «Капитан» Лу Альбано перепробовал кучу ролей. Он выступал и «хилом» (плохим парнем), и «фейсом» (хорошим парнем). Его называли «Капитаном» – Альбано действительно служил в армии, правда до трех звездочек на лацкан так и не дослужился. Он гордился своими итальянскими корнями и выступал в составе группы «Сицилийцы». Ходил в вечно расстегнутой рубашке с гавайским принтом. Даже когда Альбано перестал бороться сам и стал «рефери» – то есть хоть и мог отвесить пару ударов, но в основном не принимал участия в схватке, – то все равно оставался одной из самых популярных звезд рестлинга.

Главной визитной карточкой Альбано была его козлиная бородка. За долгие годы она сильно отросла, и с ней рестлер выглядел как помесь Гэндальфа и вышибалы из тики-бара. Свою седеющую бороду он перетягивал резинкой, плюс подвешивал резинки к серьгам. Еще одна болталась в проколе на щеке. Он напоминал дядю, который шутки ради цепляет на себя всякий хлам из кладовки.

В восьмидесятые годы, когда рестлинг стремительно набирал популярность, Лу Альбано казался олицетворением веселья. Если Халк Хоган и Андре Гигант играли роль больших силачей, то Альбано был тем самым шутником, который становился звездой всего шоу. Он снялся в клипе Синди Лопер. В фильме Брайана Де Пальмы. И в эпизоде сериала «Полиция Майами». Альбано был готов на все ради любви толпы и мог очаровать зрителей даже на последнем ряду. Как и в случае со многими рестлерами, больше всего от него фанатели дети.

Может, это потому, что он похож на Супер-Марио. Его мускулистое тело за годы сытой жизни округлилось, а волосы и усы стали пышными и кустистыми. Альбано определенно выглядел как водопроводчик из Бруклина – в Уэстчестере, откуда он родом, говорят примерно с таким же акцентом. А его рост в метр пятьдесят позволил бы с легкостью подыскать высокого партнера на роль Луиджи, как это было с Харди и Лорелом. Единственное, что выбивалось из образа, – это борода (ну и резинки). Марио не носил бороды. В прямом эфире на глазах у Реджиса Филбина и Кэти Ли Гиффорд Альбано сбрил ее. Вскоре он переоделся в красный комбинезон, синюю рабочую рубашку и надел на голову большую красную кепку. Луиджи сыграл актер-ветеран Дэнни Уэллс. Их шоу получило название Super Mario Bros. Super Show!

В нем использовались как живые съемки, так и мультипликация. В начале и конце передачи Альбано и Уэллс, сидя в подвальном помещении, разыгрывали разные незатейливые сценки. Порой к ним приходили гости – однажды заглянул охотник за привидениями Эрни Хадсон – с проблемами, которые Марио и Луиджи должны решить. Иногда они перевоплощались в усатых женщин, Мариану и Луиджиану. Строчки заглавной песни шоу повторялись дважды, как в инструкциях балетмейстера: «Будь как Марио! Руки вправо, руки влево. Вперед, пора идти. Будь как Марио! Шаг вперед, еще один». В середине передачи крутили серии мультфильма про Супер-Марио, персонажей в нем тоже озвучили Альбано и Уэллс. Это были ненавязчивые приключения с тонной поп-культурных пародий. По пятницам Марио и Луиджи показывали анимационный сериал «Приключения Зельды». Такое расписание позволяло выпускать шоу пять дней в неделю и анимировать его только наполовину.

Другой передачей, которая начала выходить осенью  года, стала Captain N: The Game Master на канале NBC. Ведущий тоже был не капитаном, а всего лишь школьником, который фанател от Nintendo и путешествовал по миру видеоигр. На пути ему встречались самые разные персонажи японских игр – Саймон Бельмонт из Castlevania, МегаМен из одноименной игры от Capcom и Пит из Kid Icarus непосредственно от Nintendo. Не хватало только самого Марио – все равно что приехать в Египет и не посмотреть на пирамиды.

Через год сценки с «Капитаном» Лу заменили на болтовню кучки «дерзких» подростков, которые называли себя «Клуб Марио». Мультфильмы в середине остались. Все это постоянно кочевало по разным каналам. Еще через год зрители увидели новое анимационное шоу про Марио, The Adventures of Super Mario Bros. 3, уже без съемок с живыми актерами. Марио там озвучил актер Уокер Бун. На следующий год шоу переименовали в Super Mario World. Видимо, аудиторию решили покорять не качеством мультиков про Марио, а их количеством.

Кульминацией стала постановка под названием Super Mario Ice Capades, которая получилась настолько паршивой, что ее можно смело ставить в один ряд с культовой классикой Star Wars Holiday Special. Ведущие-тинейджеры Джейсон Бейтман и Алисса Милано за кулисами обсуждают, насколько же хорош Бейтман в Super Mario Bros. Их свитера, судя по проведенному радиоуглеродному анализу, относятся к  году (его – Cosby Rific, ее – цыплячьего цвета с открытым плечом). Потом Бейтман называет себя «видеопринцем», и внезапно экран с запущенной игрой начинает неистово моргать. Ведущий говорит, что всему виной проделки компьютерного вируса, который магическим образом заразит все компьютеры на Земле уже совсем скоро, если его не остановить. Тут на экране появляется мистер Бельведер.

Британский актер Кристофер Хьюитт из сериала «Мистер Бельведер» в образе Короля Купы признается, что это он создал вирус. Начинается ледовое шоу. Купа рассекает по льду, но не на коньках, а в кресле, замаскированном под кирпич из замка Боузера. При этом декорации Грибного королевства на фоне смотрятся действительно неплохо. Образ Хьюитта состоит из зеленого бархатного пиджака, красных клетчатых штанов, шутовского колпака и зеленого грима, который соорудили секунд за десять.

Далее на лед во вполне аутентичной ростовой кукле выкатывается принцесса Тоадстул, причем ее голова может посоревноваться в размерах с самой большой тыквой на фермерской выставке. Она призывает братьев Марио на помощь, те спускаются с небес. Их головы тоже размером с посудомоечную машину. Пич зазывает кучу детей, Луиджи достает хлопушку и отстреливает из нее грибы «гумбы», а Марио с ребятами закручивают Купу, пока тот (с помощью магии монтажа) не разлетается на искры. За проявленную храбрость принцесса награждает Марио и Луиджи фиолетовыми вантузами. Зрителей у экранов за просмотр не наградили ничем.

Сигэру Миямото не мог контролировать маркетинговые материалы и лиценции по играм Mario. Разнообразные комиксы и мультфильмы о приключениях водопроводчика считались, как говорят гики, неканоничными. Но ведь и сам Марио не продукт какого-либо «канона». Он – звезда поп-культуры и однажды даже попал на обложку журнала Mad. Проблемы у него были и посерьезнее.

Когда-то Nintendo занималась аркадными автоматами. Теперь она выпускала аркадные игры, линейку Game & Watch, тайтлы для NES, плюс разрабатывала две новые консоли и продавала лицензии. Как продюсеру Миямото приходилось управлять десятками сотрудников, которые непосредственно работали над всеми этими продуктами. Он не сразу свыкся с тем, что теперь не принимает прямого участия в разработке, но фиаско с Dream Factory научило его смотреть на вещи шире.

Став руководителем, Миямото выработал собственный стиль управления в стиле загадок Сфинкса. Вместо того чтобы сказать «давайте сделаем игру-лабиринт», он просил подчиненных подумать, как бы выглядела игра про погоню или передвижение стен. Этим он поощрял креативное мышление в команде и вдобавок формировал свой образ своеобразного Дельфийского оракула, который говорит загадками об играх-загадках. Образ Марио намеренно был размытым, а Сигэру намеренно все усложнял. По правде говоря, часто он просто не мог подобрать слова, пытаясь объяснить, что чувствует, и поэтому его речи звучали как советы из печенья с предсказаниями.

Он не стал вмешиваться в разработку сиквела своего любимого детища Legend of Zelda, предоставив Кадзуаки Морите полную свободу. При создании другой ролевой приключенческой игры, Mother, он тоже ограничился только советами. Игра оказалась слишком своеобразной для релиза в Соединенных Штатах. По иронии это своеобразие заключалось в том, что сюжет разворачивается не в декорациях средневекового фэнтези, а в США, и главный герой здесь – мальчик-американец по имени Несс^[29] (ха-ха) с бейсбольной битой в руках. В какой-то момент Несса спрашивают, не играл ли он в Super Mario Bros. 7. Ха-ха-ха.

Но Миямото не мог просто так оставить Марио: кому-то же надо разрабатывать седьмую часть, когда придет время. Осадок, оставшийся после Super Mario Bros. 2, до сих пор никуда не ушел. Миямото выпустил немало игр, прежде чем его настиг собственный «кризис второй книги». Он чувствовал себя суперзвездой минувших дней, которая готовится вернуться на сцену. Какой бы в итоге ни получилась Super Mario Bros. 3, это уже дело чести.

Все словеса о том, что значит быть творцом, как важно не бояться перемен и рисков, в сущности сводятся к тому, что нужно пробовать что-то новое. Иногда это становится поворотным моментом: так случилось с Джексоном Поллоком, когда он решил не размазывать краску по холсту, а капать ею. Порой это демонстрация своего таланта: как у Вуди Аллена, который решил попробовать себя в драматических фильмах после комедий. Часто продиктовано коммерцией: Мадонна меняет свой образ для каждой новой песни. Но всегда перемены – это необходимость. Творцы не могут из раза в раз делать одно и то же. Ведь в основе, возможно, любого творчества лежит способность менять привычные вещи интересным образом.

Миямото не тот человек, который легко соглашается на перемены: родители всегда учили его «держаться своего курса», то есть оставаться таким, какой он есть, несмотря ни на что. Поэтому он все так же добирался до работы на велосипеде, по-прежнему носил прическу потерпевшего кораблекрушение и продолжал работать в Nintendo, хотя уже давно мог основать собственную компанию. «Я на самом деле не гонюсь за американской мечтой – той идеей, что нужно постоянно меняться и достигать успеха», – говорил Миямото. Но, хотя он предпочел бы сделать Lost Levels II, ему тоже пришло время меняться.

Миямото влился в гейм-дизайн уже на закате эпохи аркадных автоматов и в мире домашних консолей почувствовал себя только комфортнее. Далеко не все его коллеги могли похвастаться тем же: ни создатель Space Invaders Томохиро Нисикадо, ни основатель Atari Нолан Бушнелл, ни даже кумир Миямото, Тору Иватани, который придумал Pac-Man. Все они были мастерами своей технологической эпохи, но утратили статус с приходом инноваций. Мастерство инженерных решений уступило место умению рассказывать истории, и те, кто не понял этого, остались далеко позади.

Так в чем же заключался секрет успеха игр Mario? В спортивном интересе к исследованию, который Миямото нащупал в Super Mario Bros., но не смог найти в сиквеле? Или дело в чем-то даже более простом? Чем-то, что позволит создавать не только отличные продолжения серии на регулярной основе, но и сотворить ряд других великих франшиз? Решения, которые Миямото принял в Super Mario Bros. 3, определили весь его дальнейший путь.

Миямото пришел к выводу, что до сих во главе угла стоял геймплей. То, как Марио взаимодействует с миром, определяло основу игры. В Lost Levels концепция осталась почти такой же, разве что заметно выросла сложность. Но теперь Миямото хотел опробовать новые задумки, придумать новых противников и новые способности. Вот почему люди говорили, что Lost Levels – это игра не в духе Марио: не потому, что она каким-то образом отошла от эфемерной формулы, а потому, что она этого не сделала.

Итак, теперь у Марио появится набор «костюмов». Костюм лягушки помогает ему быстрее плавать. Эксцентричный костюм енота-тануки превращает Марио в неподвижный камень, позволяет летать и предоставляет хвост, которым можно бить врагов. (Тануки из японских мифов использует для этих целей менее традиционное оружие: свою тяжелую мошонку, которой орудует как моргенштерном.)

Именно такого креативного геймплея с бегом и прыжками не хватало в Lost Levels. Совершенно точно его не хватало в расплодившихся горизонтальных имитациях, единственное испытание которых заключалось в невероятно сложных уровнях и невероятно тупых врагах. На начальных уровнях Миямото раскидал побольше бонусов и дополнительных жизней, а по мере прохождения постепенно уменьшал их количество. Это помогало новичкам влиться в игру, и при этом опытные игроки не ощущали, будто они играют во что-то детсадовское.

Еще Миямото решил, что новая игра не будет театром одного актера. SMB3 стала плодом совместных усилий, то есть каждый, кто внес вклад в разработку, имел свою секцию, персонажа, препятствие, на которые он мог показать и произнести: «Это сделал я». Миямото стремился дать своим сотрудникам инструменты, которые помогут им раскрыться во всей красе.

Возможно, самой большой инновацией SMB3 стала карта. В предыдущих частях Марио показывался исключительно в профиль. Но в Zelda II Nintendo успешно использовала сразу две перспективы: вид сверху при перемещении по квадратам на карте и вид сбоку в сражениях и при исследовании городов и подземелий. Так приключения Линка ощущались еще более эпическими.

В Super Mario Bros. 3 создатели подняли этот прием на совершенно новый уровень абстракции, стирая грань между миром Марио и нашим. Уровень 1 начинался с маленькой карты и квадратного Марио, который стоит на развилке. Правая дорога заблокирована, так что ему приходится идти по левой до квадрата под цифрой 1. Затем к квадрату 2. После этого у Марио появляется выбор, идти ли к квадрату 3, обойти его по боковой дорожке до квадрата 4 или пройти их оба на пути к домику Тоада, где стоит слот-машина, в которой можно выиграть дополнительные жизни и монетки, если нажимать правильные кнопки^[30].

Такая система основывалась на идее зон перехода, с которыми Марио мог перепрыгивать целые уровни. Только это уже не спрятанный вход, а карта прямо перед глазами, где все ясно как день. Если ты хочешь сразу отправиться драться с негодяем, то нужно пройти всего лишь семь экранов. Но если цель – это полностью исследовать мир, то впереди тебя ждет 12 экранов, полных приключений. Эта игра больше, чем все предыдущие, создавалась для перфекционистов. Просто победить теперь недостаточно. Настоящая цель – это открыть каждую локацию, выполнить каждое задание и пройти каждое приключение. Теперь это не гонки, а парк развлечений.

У парков развлечений SMB3 позаимствовала и другие стилистические приемы. Каждый уровень обзавелся своим сеттингом – льды, поля, затейливая Земля Гигантов, в которой все враги и препятствия в четыре раза больше. И своя музыка. На каждом уровне обитали уникальные противники и имелись бонусы для Марио. И все места устроены по-разному: Земля Труб представляет собой один большой и запутанный лабиринт, Океан – архипелаг связанных островов, а Замок Купы скрывается во мраке. Уровень 3 приводил Марио к похожей на Японию цепочке островов с замком, почти в точности повторяющим таковой в Киото. Каждая локация имела свои аудиовизуальные зацепки, и отличить их было не труднее, чем секцию «Земля будущего» от «Мейн-стрит, США» в парке развлечений.

Миямото сумел дать людям то, что никогда не могли все мультфильмы по мотивам. Марио – это игра о грибах и черепах не больше, чем об итало-американской культуре. Она о самом процессе игры, о том, что психолог хорватского происхождения Михай Чиксентмихайи называл «поток». Удовольствие от «потока» – это чувство завершенности и удовлетворения во время занятия какой-либо деятельностью. Каждый, кто хоть раз забывал о времени, провозившись с двигателем автомобиля, выбирая одежду, разговаривая с друзьями или играя на музыкальных инструментах, испытал ощущение потока. Желанный баланс, когда игра не слишком легкая и не чересчур трудная, а в самый раз – вот что такое поток. Мультфильмы про Марио вызывают у игроков такой же интерес, как у любителя тенниса – документальный фильм о пластмассе для теннисной ракетки.

Важность поддержки состояния потока понимали и в самой Nintendo. По распоряжению Аракавы в пухлое руководство по оригинальной Zelda от Миямото вошел и телефон бесплатной справочной службы для игроков, которые зашли в тупик. На линии работали четыре специалиста. Их сразу же завалили звонками. Так произошло не только с Zelda: справочная линия работала и для Super Mario Bros., и для Punch-Out, и для всех остальных игр Nintendo.

Аракаве пришлось резко увеличить число операторов: теперь на линии работали уже двести сотрудников (в праздничные дни – пятьсот). Звонки перестали быть бесплатными, но все равно поступали непрерывно. Для хардкорных игроков в Сиэтле это был один из лучших вариантов трудоустройства: небольшое помещение, наполненное новейшими игровыми системами, мануалами и звоном телефонов, который не умолкал ни на минуту. Служба поддержки еще прочнее утвердила за Nintendo репутацию компании, которая заботится о своих клиентах.

Помимо прочего, она тайно переработала вестник фанатского клуба, который превратился в журнал Nintendo Power (обложку первого выпуска украсила Super Mario Bros. 2). Все члены клуба получили подписку бесплатно. Эта идея пришла из Японии, там продажи Dragon Warrior достигли миллионов экземпляров благодаря упоминанию в манге. В Штатах план остался тем же, только здесь Nindendo издавала журнал самостоятельно. Вскоре «Клуб Nintendo» превратился в своего рода Национальное географическое общество с миллионом членов-корреспондентов. В журнале печатались скриншоты с прохождением популярных игр, превью ожидаемых новинок, небольшие комиксы на игровую тематику и советы для виртуозов. Первый выпуск презентовал список лучших результатов в Super Mario: в числе прочих там засветилось имя Клиффа Блезински, будущего создателя Gears of War. Журнал стал еще одной горячей линией Nintendo, только в глянцевой обложке.

Но просто поместить Марио на обложку Super Mario Bros. 3 было недостаточно. В Nintendo понимали, что создали огромную игру, которая предлагает глубокий, очень глубокий опыт, способный показать гибкость компании. Также они понимали, что это последнее появление Марио на NES: спецы в штаб-квартире уже работали над улучшенной консолью. Аракава вел переговоры с McDonald’s о создании наборов «Хэппи Мил» с игрушками по Super Mario. Но Super Mario Bros. 3 нуждалась в более масштабной рекламной кампании. В чем-то вроде продвижения в голливудских фильмах.

Такие размышления в конце концов привели к мысли снять «собственный голливудский фильм». Так вышло, что в это же время релиз полнометражного фильма по «Джетсонам» от студии Universal, который планировался в  году, перенесли на шесть месяцев. Почему бы Nintendo не попробовать создать собственный фильм, который подстегнет продажу игр? Если кто-то приходит к вам с деньгами и предлагает снять полуторачасовую рекламу, вы вряд ли откажете. Тот факт, что Universal, еще пять лет назад пытавшаяся засудить Nintendo за плагиат «Кинг-Конга», теперь соглашалась сделать для нее фильм, многое говорит о влиянии японцев. Nintendo не только выбила на свой проект зеленый свет, но и заставила заняться им Волдеморта.

Получившийся результат, «Волшебник», крайне неловко совмещал в себе культуру видеоигр и семейную мелодраму. Еще совсем юный Фред Сэвидж и подросток Кристиан Слэйтер пускаются в путешествие по стране со своим младшим братом-аутистом Джимми, который и есть тот самый волшебник видеоигр. Видеоигр только от Nintendo, само собой: большая часть действия в фильме посвящена тем или иным тайтлам компании. Например, когда по сюжету у героев появляется соперник, он использует периферийное устройство Power Glove от Nintendo.

Три брата (плюс затесавшаяся к ним девочка Дженни Льюис) едут в Калифорнию на чемпионат по видеоиграм. Мастерство Джимми в гейминге списано со способностей Дастина Хоффмана к математике из «Человека дождя». Он эксперт даже в играх, которые раньше в глаза не видел. А финальная игра в турнире, которой восхищаются все персонажи и в которой Джимми побеждает под оглушительный рев толпы, – это, между прочим, Super Mario Bros. 3.

SMB3 вышла в Японии в  году, но до прилавков в США добралась только в м. Тем временем «Волшебник», несмотря на старт с пятого места в прокате, сумел привлечь к себе внимание. Кино хоть и получилось корявое, но определенно разожгло аппетит целевой аудитории (актеры и создатели тоже смогли выйти из воды относительно сухими: Фред Сэвидж впоследствии снялся в сериале «Чудесные годы», Кристиан Слэйтер стал популярным актером, режиссер Тодд Холлэнд создал «Шоу Ларри Сандерса» и «Малкольм в центре внимания», а Дженни Льюис поет в группе Rilo Kiley).

Релиз Super Mario Bros. 3 в США состоялся 12 февраля  года, через два месяца после выхода «Волшебника» в кино. В первый же день игра продалась миллионными тиражами, итоговые цифры составили 18 миллионов^[31]. SMB3 вошла в книгу рекордов Гиннесса как самая популярная игра, не входящая в комплект с игровой системой. Впоследствии этот рекорд удалось побить, но исключительно новым играм от Nintendo. Постоянно растущие доходы Большой N породили множество слухов о поглощении самых разных производителей игрушек вроде Mattel и Hasbro.

Миямото наконец выдохнул. Он вновь поднялся на самую вершину под одобрительный гул аудитории. Super Mario Bros. 3 до сих пор считается одной из самых интересных игр для всех платформ. И после своего последнего великого успеха Миямото смог с почетом окончательно вернуться на пост продюсера. Как спортсмен, который не желал уходить, пока не станет чемпионом мира, Миямото теперь мог дать дорогу молодым и предоставить уже им возможность гнуть, вытягивать и как угодно менять главного персонажа в истории видеоигр.

Но только на системах Nintendo. Примерно в это же время к ней обратился скромный разработчик из Техаса, который создал игровую программу с боковой прокруткой. После доработки (и замены спрайтов) пары экранов Super Mario Bros. 3 он со своей командой портировал первый уровень игры на ПК и дал ему название Dangerous Dave in Copyright Infringement. Если бы Nintendo дала добро, то получила бы неплохой порт для DOS.

Но в компании рассудили иначе. Если геймеры смогут играть в игры от Nintendo не только на NES, они могут перестать покупать NES. Как производитель компьютерных игр Nintendo была бы в роли догоняющих, но не лидеров. Иногда стоит отказаться от прибыли здесь и сейчас, чтобы преумножить ее в будущем. Расстроенные, но не сломленные, инди-разработчики переехали в Даллас, где создали первый сайд-скроллер для ПК, Commander Keen. Затем изобретатель игрового движка Джон Кармак придумал, как на нем симулировать 3D-графику для шутера от первого лица. Вместе с Джоном Ромеро они основали студию id Software и придумали ставшие классическими игры: Wolfenstein 3D, Doom, Quake — вместе с целым жанром шутера. Все это могло бы стать эксклюзивом Nintendo, если бы та разрешила поделиться Mario с пользователями компьютеров.

5. Братья Mario

NES и Game Boy

Репутация Сигэру Миямото как Стивена Спилберга или Джорджа Лукаса от мира видеоигр крепла с каждым новым тайтлом. Но, по сравнению с кино, игровая индустрия – довольно молодое явление. И Спилберг, и Лукас, и другие режиссеры имели надежное подспорье в виде сотни лет кинопроизводства со всеми его приемами, от наезда камеры без склеек до больших взрывов.

История видеоигр на тот момент едва насчитывала двадцать лет: фундамент сторителлинга в них еще только закладывался. Правильнее сравнивать Миямото с одаренными виртуозами вроде Чарли Чаплина и Бастера Китона, которые исполняли на экране невероятно сложные трюки, как будто небрежные и простые на вид. Наставника Миямото, Гумпэя Ёкои, в таком случае можно считать Д. У. Гриффитом или Сесилем Б. Демиллем, то есть патриархом, заложившим основы будущих достижений. Все, кто используют крестовину на контроллере, так или иначе играют в его игру.

В самой компании Ёкои, безусловно, очень ценили, ведь он был одним из главных даймё Ямаути в сфере разработки игр. Но Ёкои прежде всего оставался все-таки изобретателем, а в свободное от работы время, судя по всему, любил искать новые источники заработка для Nintendo и открывать новые таланты для их освоения. Сначала он придумал Ultra Hand и многие другие игрушки. Потом линейку Game & Watch, которая развивалась на протяжении всех х. Затем Гумпэй помогал Миямото в разработке серии Donkey Kong. Когда Миямото стал главой собственного отдела разработки, Ёкои вместе с новыми талантливыми сотрудниками начал выпускать свои игры, вроде Clu Clu Land (игра-лабиринт) и Baloon Fight (в нее вошло все то, что осталось от Joust, что не вобрала в себя Mario Bros.). Команда Ёкои работала быстро, училась стремительно и совершенствовалась с каждым новым проектом.

Ёкои отточил базовые навыки программирования и вместе со своей командой оторвался по полной в Kid Icarus, которая соединила в себе вертикальный геймплей Ice Climber и много-много экшена. Затем они создали выдающуюся Metroid, где пришлись к месту и разные стили прохождения, и горизонтальный, и вертикальный геймплей, и напряженная, тягучая атмосфера научно-фантастического сеттинга. Плюс шокирующая концовка: в конце Самус Аран снимал свой скафандр, и игроки понимали, что он – это на самом деле она, первая по-настоящему великая героиня видеоигр.

Но к  году стало понятно, что Game & Watch доживает свои последние дни. Зачем покупать целую систему (пусть и недорогую), чтобы поиграть всего лишь в одну игру? Ёкои начал продумывать концепцию портативной приставки со сменными картриджами. Попытки были и до этого, но результат неизменно получался посредственным, сложным и, что хуже всего, дорогим. Ёкои понимал важность цены, железа, игровых свойств и интересов покупателей. Он справится с этим.

Как и в случае с Famicom, камнем преткновения стала цена. Новый девайс должен получиться дешевым, но не отдавать дешевизной. Ёкои настаивал на использовании уже существующих технологий вместо передовых решений, которые были и дорогими, и не проверенными. Его философия заключалась во фразе Kareta Gijutsu no Suihei Shikou, которую можно грубо перевести как «нестандартное использование проверенных технологий», то есть использование имеющихся компонентов для внедрения новых идей (слово kareta также можно перевести элегантно: «созревшие», или снисходительно: «увядающие»). Технологии, память, пропускная способность транзисторов: все становилось компактнее и дешевле. Так зачем заставлять покупателя платить за самые дорогие и передовые компоненты? Это базовое правило японских учебников по экономике: закупай материалы, дорабатывай, получай прибыль.

Так, в новом устройстве отказались от подсветки. Она была дорогой, тяжелой и слишком сильно сказывалась на энергопотреблении. Да, люди могли расстроиться, что не смогут поиграть в Game Boy (так решили назвать устройство) в темноте. Но их негласное желание получить легкий, дешевый и долгоиграющий продукт перевешивало этот недостаток. Еще в Game Boy не было, о ужас, цветного дисплея – другого прожорливого элемента. Вместо него Ёкои предложил монохромную цветовую гамму: в оттенках серого или, скорее, оливкового-зеленого, как на советских танках. Он чуть не заработал себе язву, беспокоясь об инвестициях Sharp в экраны, особенно когда оказалось, что ранняя версия экрана Game Boy выводила слишком нечеткую картинку и отсвечивала под углом. Но в самый последний момент вопрос с Sharp удалось уладить: на дисплее отлично отображались четыре оттенка серо-зеленых пикселей. «Цвет кремового шпината», —как ехидно выразилась реклама конкурента.

Зато Ёкои отвел душу в других моментах. Каждая Game Boy шла в комплекте с гарнитурой. С ней игроки получали более личный опыт, а разработчики – возможность использовать в играх стереозвук вместо моно и экономить драгоценный заряд батареи. Сменные батарейки позволяли играть сутки напролет. С помощью соединительного кабеля и порта-коннектора можно было запускать игры для двух игроков. И таких мелочей набралось немало, например блокиратор картриджа, который повышал надежность и продуманность устройства.

В своей работе над линейкой стартовых игр команда Ёкои будто повторяла путь, который прошла видеоигровая индустрия. Первой игрой стала Tennis, обновленная версия Pong^[32]. Затем Alleyway, дань уважения Breakout и другим арканоидам. Потом Baseball по одноименному виду спорта, который горячо любят и в США, и в Японии. Конечно, в разработке находилась и игра про Mario. Схема управления на Game Boy полностью совпадала с NES, так что разработчики понимали, как должны выглядеть игры под новое устройство.

Минору Аракава решил, что в комплект войдет не Mario, а Tetris. Nintendo в числе прочих уже долго боролась за права на головоломку Алексея Пажитнова (эту историю Дэвид Шефф великолепно рассказал в книге «Game Over. Как Nintendo завоевала мир»^[33]). Многие стороны, прямо как в истории с владельцами Бруклинского моста^[34], заявляли свои авторские права на игру, – в том числе и обновленная Atari, которая нашла способ обойти блокировку чипа и собиралась продавать Tetris для NES без разрешения Nintendo – но все они в конечном счете торговали подделками. Выяснилось, что Советский Союз вообще никогда не продавал игру кому-либо – так что миллионы поклонников Tetris играли, по сути, в пиратскую версию.

Аракава взялся за дело основательно, будучи твердо уверенным, что американские покупатели оценят игру в портативном формате. Он вылетел в Москву и добился личной встречи с советскими чиновниками, пообещав поделиться какой-то десятой долей процента от продаж Nintendo. Аракава вернулся, к ярости Atari, уже с правами на выпуск игры для консолей и портативных приставок. В дело вмешался даже Михаил Горбачев, лично заверив представителей компании-соперника, что Nintendo не получит права. Получилось ровно наоборот (добро пожаловать в мир капитализма, tovarich).

Tetris была шедевром. Игры-головоломки, как выяснилось, подходят к Game Boy, как сыр к маслу: передовая графика им не требуется, а портативный формат позволяет брать с собой как кроссворд или кубик Рубика. К тому же люди, которые хотели игру Mario, купят ее за тридцать долларов отдельно. На всякий случай разработчики вставили камео Марио в Tetris (вместе с Луиджи он участвует в режиме игры на двух игроков), Tennis (играбельный персонаж) и Alleyway (в определенный момент блоки складываются в физиономию Марио). Только Baseball обошлась без него.

Миямото плотно засел за продюсирование новых частей Mario и Zelda, так что Ёкои со своим новым учеником Сатору Окадой решил сам попытаться уместить геймплей Mario в портативный формат, не растеряв при этом его сути. Так получилась новая игра – Super Mario Land – названная так, потому что действие разворачивалось не в Грибном королевстве, а целой новой стране, Сарасаленде.

Поменялось множество мелочей. Марио по-прежнему боролся с врагами прыжками, все так же собирал монетки и грибы, стрелял файерболлами и становился неуязвимым, подбирая звезду. Но вместо принцессы Тоадстул он отправлялся спасать темноволосую принцессу по имени Дейзи. На одном уровне ему приходилось садиться в субмарину, на другом – в самолет. Марио мог пропустить битву с боссом, достаточно просто увернуться от него и добежать до конца комнаты. Финальным противником выступал не Король Купа, а пришелец по имени Татанга. Окада придумал объяснение, почему все жители страны кидаются на Марио: Татанга их загипнотизировал. Игра вмещала двенадцать уровней, не таких больших, как в предыдущих частях, но для картриджа размером с плитку шоколада Ghirardelli все равно немало. Игра получилась не то чтобы плохой, просто… проходной. Если и существует на свете идеальный образ игры Mario, то это не она.

Но кому какое дело. Первую партию Game Boy в Японии, которая вышла в апреле  года, раскупили мгновенно, а спустя четыре месяца – уже в Америке (сеть магазинов Toys «R» Us предложила выкупить эксклюзивные права на реализацию Game Boy: Аракава был не настолько глуп, чтобы пойти на это). Миллионными тиражами продались и четыре стартовые игры. С Game Boy фотографировался президент США Джордж Буш. В Европе портативная консоль пользовалась сумасшедшим успехом, там она продавалась гораздо успешнее, чем NES. Ее взял с собой в космос российский космонавт – конечно, чтобы играть в Tetris. Итоговые продажи одной только Super Mario Land составили 18,4 миллиона копий, что более чем компенсировало отсутствие игры на NES. Сама Game Boy разошлась умопомрачительным тиражом в  миллионов экземпляров. Это больше населения Мексики. Вы можете покрыть корпусами всех Game Boy площадь половины Новой Англии. Nintendo, казалось, всегда делала правильные шаги. В том же году престижное издание Japan Economic Journal поставило ее на первое место в списке лучших японских компаний, сместив Toyota.

В Nintendo были настолько уверены в успехе нового продукта, что даже пустили под нож одну из своих первых дойных коров, Game & Watch. Последняя игра линейки, Mario the Juggler – это концентрированная Nintendo. Вся ее суть заключается в том, что Марио должен жонглировать мячиками. По сути, получился редизайн Ball, первой игры Game & Watch десятилетней давности. Простая, недорогая в разработке, проверенная, маскот в лице одного итальянца на месте: все, за что любят Nintendo. Любой долгоиграющий сериал должен проститься со своими зрителями подобным образом – вдумчиво, уважительно и памятно. Интересно, хотел ли Гумпэй Ёкои таким образом отметить грустное прощание Марио с ЖК-панелями?

В Game Boy было что улучшать. Любая система с цветным экраном выглядела лучшим решением для игр. Lynx от Atari и Game Gear от Sega с готовностью это подтверждали: да и подсветка была у обеих консолей. Игры на них обычно смотрелись куда лучше, чем даже на NES, а Game Boy предлагала довольствоваться четырьмя оттенками кремового шпината. Но – Ёкои знал, что так и будет – батарейки на этих консолях таяли с пугающей скоростью, по шесть штук каждые четыре часа. Всем своим дорогим, качественным, продвинутым конкурентам Game Boy уступила лишь самый краешек прилавков магазина. Никто не смог нагнать ее, несмотря на годы рекламы и множество качественных игр.

Игроки уже ходили со своими Game Boy. Уже привыкли к мысли, что портативные приставки – это головоломки, нетребовательный геймплей и низкая стоимость. Sega, Atari и TurboGrafix предлагали цветные экраны, но предлагали ли они своего Ёкои? Может, Миямото? Если нет, то и разговаривать не о чем. Каждая новая игра на зеленом экране Game Boy заставляла зеленеть всех конкурентов – от зависти.

6. Занос Mario

Sega, Genesis и очень быстрый еж

Каждый выпуск журнала Nintendo Power выходил вместе с комиксом про Говарда и Нестера. Говард выступал этаким несмышленым добряком, а Нестер – отвязным сорванцом. Вместе они путешествовали по мирам из разных игр (в зависимости от того, какую ставили на обложку в предыдущем месяце) и делились советами по прохождению. Нестер выглядел как скейт-панк предпубертатного возраста. Говард был долговязым рыжим парнем с бабочкой – цветом волос он вполне бы вписался в компанию к Ричи Каннингему/Джимми Олсену/Арчи Эндрюсу, самым простым американским парням.

Нестер – это выдуманный герой, его имя расшифровывается как NES-стер. А вот персонаж Говарда основан на реальном человеке, Говарде Филлипсе – одном из первых сотрудников Nintendo of America (и да, он очень похож на куклу Хауди Дуди). Филлипс первым понял, что Donkey Kong получился лучше, чем Radar Scope. И был одним из шести, кто пересобирал оригинальные автоматы из склада в Нью-Джерси. Спустя пару лет он переехал в Нью-Йорк и следующие месяцы провел за расстановкой витрин World of Nintendo. Потом Филлипс помогал с отбором игр для NES из тысяч тайтлов, что вышли на Famicom, а теперь занимался тем, что оценивал игры и предлагал те или иные изменения. Большинство разработчиков с ним соглашались. После запуска NES его официальная должность, которая указывалась на всех визитках и материалах, означала «мастер игр».

В качестве редактора Nintendo Power Филлипс взялся за концепцию руководств по прохождению. Чтобы показать каждое препятствие и противника, с которыми Марио предстоит столкнуться, изображения экрана Super Mario Bros. спрессовали в сплошную ленту, и в одном ряду могло поместиться больше десяти скриншотов. В результате получалась своеобразная панорамная съемка виртуального мира. Каждый экран простирался на километры и разветвлялся, а порой путь под землей предательски не совпадал по длине с наземным.

Такие гайды предназначались для маркетинга, но их ценность была не только в этом. Они помогали геймерам преодолеть действительно сложные участки, в которых игра раскрывалась с неожиданных сторон, чтобы ее могли оценить не только профи. Гайды по прохождению видеоигр стали приносить больше сотни миллионов долларов в год. И каждая игра (неважно, насколько большая) до кучи собирала несколько десятков фанатских прохождений, которые потом выкладывались на сайтах вроде goalma.org Прохождения игр серии Mario по объему могли посоперничать с классическими романами.

Спустя два года после своего появления «Говард» исчез, оставив Нестера одного. Так вышло потому, что Nintendo покинул уже сам Говард Филлипс – он стал игровым гуру в LucasArts. Nintendo постоянно расширялась, поэтому чей-то уход, особенно с должности «спикера игр», казался почти беспрецедентным (и кажется до сих пор: многие сотрудники Nintendo работают в компании десятилетиями). Правда, самая клевая работа в самом клевом месте не обходилась без недостатков: переработки, низкие зарплаты – Nintendo хоть и буквально ворочала миллиардами, предпочитала платить сотрудникам по-старому – и низкие гарантии. Очевидный маскот компании, Говард Филлипс всегда соперничал с другим маскотом, который продавал миллионы игр круглый год. Nintendo смещала фокус с игроков (таких, как Филлипс) на игры. И вряд ли в мире можно отыскать достойного соперника для Марио.

C конца х Sega представляла для Nintendo такую же угрозу, как напиток RC Cola для Coca Cola. Десятилетиями Sega играла роль Розенкранца и Гильденстерна в мировой игровой индустрии и всегда плелась в хвосте у крупных игроков.

История Sega (тогда Standart Games) берет свое начало в  году. Когда-то компания обслуживала грошовые игровые автоматы, установленные в воинских частях на Гавайях. Десять лет спустя, все еще под именем Standart Games, она объединилась с фирмой американского эмигранта Дэвида Розена, который владел фотобудками по всему Токио. Объединенное предприятие получило название Sega Enterprises – SeGa означало Service Games.

В  году обновленную компанию купил американский конгломерат Gulf + Western, спародированный в фильме Мела Брукса «Немое кино» под названием Engulf + Devour. Розен прошел с Sega путь от электромеханических установок вроде Periscope до видеоигр, таких как Zaxxon или клона Джеймса Бонда под названием Тайтлы для аркадных автоматов (включая Congo Bongo, подозрительно похожую на одну знакомую игру о злой обезьяне, которая любит бросаться предметами) за годы принесли более  миллионов долларов четвертаками. Но Sega пыталась урвать свою долю и на рынке домашних консолей – в  году она выпустила модель SG^[35], а спустя пару лет и продолжение, которое получилось еще дешевле^[36]. Gulf + Western отбросили Sega в сторону, как горячую картошку, в  году в полной уверенности, что игры – это пузырь, который уже лопнул.

Третьей консолью от Sega стала Mark III, которую вскоре переименовали в Master System. Она обладала довольно сомнительными достоинствами: обратной совместимостью с двумя предыдущими моделями, о которых никто знать не знал; возможностью запускать игры со специальных карточек и картриджей; и собственным маскотом в лице яйцевидного космического корабля Опа-Опа. Когда Опа-Опа провалился как персонаж, Sega заменила его на мальчика-обезьяну Алекса Кидда, чьи дурацкие, сложные и разнообразные приключения (в последующих играх он боролся с ниндзя, играл в карточные игры, дрался с боссом по имени Мари-О [!] и катался на BMX) не смогли придать ему хоть сколько-нибудь самобытности. Алекса бросали в совершенно разные игры в напрасной надежде «создать» собственного Марио.

Затем, как заря нового дня, на рынок вышла Genesis. На момент запуска в Японии в  году консоль получила название Mega Drive. Это была битная приставка, которая поддерживала гораздо более продвинутую графику, звук и – что самое важное – скорость. Более 60 доступных цветов, до 80 подвижных спрайтов на одном экране и разрешение, которое система умела понижать, чтобы высвободить больше мощности для обработки анимаций.

В  году любая консоль могла (и должна была) переплюнуть NES, которой к тому времени исполнилось уже пять лет. Парадокс заключался в том, что для успешного запуска консоли нужно привлечь сторонних издателей, которые создают свои игры только для популярных систем… а популярными эти системы становятся именно за счет игр от сторонних издателей. Sega не слишком везло в ее попытках заинтересовать разработчиков своим отличным устройством. Для всех студий-партнеров Nintendo отдельным пунктом прописала требование эксклюзивности. Если бы они решили выпустить игру на Genesis, то контракт с Nintendo автоматически бы аннулировался.

Более того, Nintendo не собиралась позволять компаниям создавать собственные продукты: все производилось Nintendo, лишь бы усилить контроль над продажами. Из-за такого микроконтроля во время нехватки чипов в Японии ситуация дошла до крайности. Nintendo сократила заказы до минимума и запретила компаниям искать собственные американские или европейские чипы. Недовольные рисковали столкнуться с дальнейшим сокращением поставок комплектующих и уменьшением количества упоминаний в Nintendo Power. Заставить своих деловых партнеров целовать руку в обмен на такой скудный паек – вот рецепт несчастья, и производители игр, несомненно, надеялись, что Sega откроет лазейку для побега от тирании Nintendo.

Genesis продавалась по цене в  долларов, что почти вдвое дороже NES. Ее обратная совместимость с Master System не играла большой роли, потому что на американском рынке предыдущая модель почти не пользовалась спросом. В Японии у Genesis дела не задались сразу: консоль от Sega стала третьей, расположившись после NES и Turbo-Grafx 16 от NEC. Turbo-Grafx 16 пользовалась большим успехом в Японии – она работала с битной графикой еще до Genesis, – но производитель схитрил, поставив 8-битный процессор, так что приставка вышла не очень мощной. Nintendo и NEC по-прежнему были во главе рынка, и их наработанные клиентские базы мешали Sega закрепиться (в США Genesis и TG запустились примерно одновременно: превосходные игры первой консоли не оставили конкуренту шансов. TG заняла далекую четвертую строчку в американских рейтингах продаж).

Чтобы завоевать аудиторию в США, Sega провернула несколько смелых ходов, которые в итоге основательно подорвали монополию Nintendo. Вначале она пыталась договориться с Atari о выпуске их консолей: в Atari отказались, как в свое время и с NES. В итоге Sega продала права на распространение приставок в Соединенных Штатах компании Tonka. В рекламе новой консоли Nintendo открыто называли по имени, сравнивая графику лоб в лоб, что глава японского подразделения Sega счел дурным тоном. Genesis получила целую линейку собственных спортивных игр, для чего пришлось заплатить миллионы звездным спортсменам – Джо Монтане, Томми Ласорде, Арнольду Палмеру, Пэту Райли и (возможно, в попытке промышленного саботажа) хоккейскому Супер-Марио Лемье, – чтобы вставить их имена в свои тайтлы (Nintendo стала держаться подальше от игр по спортивным лицензиям после того, как Майка Тайсона признали виновным в супружеском насилии). Sega сумела привлечь к разработке игр для Genesis компьютерного гиганта Electronic Arts, с которым Nintendo никогда не сотрудничала. А потом наняла самого короля поп-музыки Майкла Джексона и сделала с ним битемап под названием Moonwalker. Все ее игры совершенно легально можно было взять напрокат в компании Blockbuster.

А в  году начался бум Соника. Sonic the Hedgehog открыл новый жанр, смесь гоночной игры и платформера. Соник преследовал ту же цель, что и Марио: пересечь мир с одного края до другого, по пути собирая вкусняшки. Но если игры Mario делают упор на реиграбельность и поиск секретов, то Sonic